Ричард Ламберт - Дорога волка [litres]

– Не особо, – сказал я.

– Нет, – подтвердил Иэн.

– Что вы о нём думаете? – спросил я.

– Что ты о нём думаешь? – спросил Иэн.

Боже, как с ним было трудно.

– Нет, я первый у вас спросил. Что вы о нём думаете?

– В каком смысле?

– В смысле, что вы, блин, о нём думаете?

– В смысле, волнуют ли меня волки? Или то, что фермеры теряют скот? Или призыв убить то, что убивает скот?

– Если не волк убивает овец, то кто?

– Я не знаю, – сказал Иэн. – Я не думал, что в Британии водятся дикие волки.

– Он мог сбежать из частного зоопарка. Некоторые люди их держат. Или он мог приплыть. В Европе водятся волки.

– Я не знал, что волки умеют плавать.

– Ну, конечно, они могут. Собаки же могут плавать?

– Ты прав, – кивнул Иэн.

Снова затянувшееся молчание.

– Тебе нравятся волки? – спросил Иэн.

– Нет.

– Ты их не любишь?

– Мне на них плевать, – я чувствовал, что моё сердце забилось сильнее.

Иэн медленно кивнул.

– Ты думаешь, что это волк?

Я пожал плечами.

Он не ответил.

– Нет причин думать, что это не волк.

– Ты прав. Нет причин так думать.

Почему-то этот ответ меня обрадовал.

Я первый раз чувствовал радость, находясь в этой комнате с Иэном.

Самый первый раз.

– Вы знали, что у волков есть гормон, который заставляет всю стаю заботиться о щенках? Даже самцов. Всю стаю.

– Нет, я этого не знал.

– И что у стаи не один лидер, а два: альфа-самец и альфа-самка. Как семья.

– Это интересно. Ты много знаешь о волках.

– Не особо.

– Но выглядит так.

– Не важно.

Долгая тишина.

– Интересно, – сказал Иэн, – Что делает щенок, если что-то случилось с альфа-самкой и альфа-самцом? Например, если они заболели или умерли.

От этого вопроса все мои мышцы напряглись. Я скрестил руки.

– Как он справляется?

– Наверное, тогда щенок становится лёгкой добычей для хищников, – ответил я. – Или умирает с голоду, потому что некому научить его охотиться.

– Или, возможно, он принимает новую роль. Или другие члены стаи принимают новые роли и заботятся о щенке.

– В смысле?

– Какие-то другие члены стаи становятся альфа-самцом и альфа-самкой.

– Да, может быть. Но на самом деле, – сказал я, – меня это не волнует, потому что мне это не интересно. А волки прирождённые хищники. Они убивают. Так что, знаете, надеюсь, они умрут. Я надеюсь, что кто-нибудь выследит их и истребит.

Иэн не выглядел поражённым. Или грустным. Или злым и полным ненависти.

И это меня огорчало.

Бабушка вела машину, клюя носом. Она устала после работы.

Я открыл окно.

– Прохладно, – сказала она, выпрямляясь в кресле.

– Я скоро закрою.

Мы ехали.

– С Иэном прошло нормально?

– Ага, – сказал я. – Ты веришь, что на холмах завёлся волк?

Фары ехавших навстречу машин освещали её лицо. Эти машины проезжали мимо без аварий.

– Нет, – сказала она, – не верю. Можешь уже закрыть окно?

Я нажал на кнопку. Окно с жужжанием закрылось.

Неровная дорога повторяла плавные изгибы озёрного берега. Голые деревья на обочинах были похожи на стены тоннеля. Ни одной машины на встречной. Бабушка включила дальний свет. Дорога отклонилась от озера и устремилась в долину. Фары выхватили что-то чёрное, лежащее на обочине. Мы проехали этот безжизненный силуэт.

Волк?

Я развернулся в кресле.

– Что это было? – спросила бабушка.

Слишком маленькое для волка. Слишком большое для кошки или лисы.

– Фиг знает.

Мы ехали молча.

– Сбили, – сказала она.

– Можешь высадить меня в деревне? – спросил я, когда мы подъезжали к повороту в сторону дома.

– Зачем?

– Хочу кое-что купить.

– Я могу тебя отвезти.

– Не, не нужно.

Бабушка не настаивала.

– Если увидишь Скоттов, немедленно звони мне, ладно? – сказала она, когда мы остановились.

– Ба.

– Ладно?

Я вздохнул. Бабушка почему-то улыбнулась.

Я смотрел, как она уезжает. Когда её машина скрылась из виду, я вышел из деревни и пошёл по дороге в сторону озера.

Дождавшись полуночи, я встал, залез в рюкзак и вынул содержимое. Взяв его в руки, я медленно спустился вниз. Не включая света, я переложил свой груз в раковину. Потом вышел в прихожую и тихо снял куртку с вешалки. Я просунул руки в рукава, открыл заднюю дверь. Потом вернулся к раковине, вынул из неё свой груз и вышел наружу. Было жутко холодно. Бетонная дорожка так замёрзла, что ходить по ней было больно. Я присел у края газона. Жёсткая от изморози трава хрустела как бьющиеся кристаллы, когда я опустил на неё свою ношу. Моё дыхание превращалось в облачка. Вытянув руки в стороны, чтобы не заляпать кровью пижаму, я вернулся в кухню к раковине. Я рискнул даже включить свет, когда мыл руки. Несколько красных капель упали на линолеум. Я вытер их тряпкой и отнёс её наверх, чтобы спрятать в рюкзаке. Отдёрнув занавески, я подтащил к окну стул и сел, опустив голову на подоконник.

Запищал будильник. Я проснулся в своей кровати. Я не помнил, как в ней оказался. Наверное, сам лёг. Я не должен был спать, поэтому злился сам на себя за то, что разрушил свой же план. Я подскочил к окну. Всё вокруг немного плыло: наверное, я ещё не до конца проснулся. Потом я увидел: мёртвый барсук лежал на бетонной дорожке в лучах утреннего солнца.

Приманка не сработала.

Глупо было надеяться, право. Если волку и было что-то нужно, то это была живая добыча. К тому же волк – скрытное животное. Зачем ему спускаться в долину, где можно наткнуться на людей? И зачем рисковать, приближаясь к чему-то, что пахнет человеком, пахнет мной .

Если только он не хотел найти меня.

Я окинул взглядом холмы и плывущие над ними облака. Пора готовиться к школе. Я зевнул, пошёл в ванную, почистил зубы, и только тогда понял.

Я сбежал вниз.

Барсук лежал на дорожке. Но я оставил его на траве.

Я присел рядом с барсуком. Он лежал в тёмной луже. Кровь? Я опустился на четвереньки и понюхал. Не кровь. Моча.

Собака бы съела барсука. Только дикое животное не стало бы. Только волк. Он пришёл, осмотрелся и помочился на труп. Но зачем?

Это было предупреждение. Или насмешка.

Неожиданный шум заставил меня обернуться. В ванной горел свет. Я побежал в кухню, нашёл там пакет, выбежал обратно и сунул в него барсука. Шурша пакетом, я взбежал по лестнице прежде, чем вышла бабушка.

Под ногами шуршали мёртвые листья, но на ветках над моей головой уже появлялись почки. Когда бабушкин красный Фиат выехал на дорогу, я бросил приманку в лесу и прокрался обратно в коттедж. Я переоделся, взял из корзины у двери дубинку, налил воды из-под крана в бутылку и сунул нож за пояс. Мягкая линия тени сползала по горе, прячась от встающего за холмами солнца. Я пошёл навстречу ей.