Анастасия Гор - Ковен заблудших ведьм [litres]

– Присядешь? – спросила она, похлопав по месту рядом с собой на упавшем стволе ивы, что служила ей скамьей.

От этой фамильярности меня затопило волной удушливого гнева.

– Одри, – взмолилась она, наблюдая, как я, не колеблясь ни секунды, начинаю шептать одно из старых заклятий Авроры. – Я пришла не драться.

Ферн не выглядела удивленной, когда я выставила вперед руки и наложила пальцы друг на друга, заключая ее в воображаемую клетку. Гнев за все, что произошло со мной, с Коулом и моей семьей, требовал выхода, пробуждая тьму, которая хотела излиться. Но едва я успела договорить первые строки заклятия, как кто-то перекрыл мне доступ к кислороду и к колдовству.

– Тш-ш, – дыхание Гидеона обожгло ухо, когда его руки подхватили меня и бескомпромиссно сжали: я оказалась в плену его врожденной невосприимчивости к магии, и заклятие оборвалось. – Успокойся.

Его пальцы надавили мне на гортань, но несильно – позволяя дышать, но мешая сделать что-либо еще. Я почувствовала себя такой беспомощной и жалкой, но вовсе не из-за насмешливого взгляда Ферн, а из-за предательства. Во рту словно разлилась кислота: оказывается, предательство на вкус как прокисший лимон.

– Что ты делаешь? – прошептала я, скосив глаза на странное металлическое копье, которым Гидеон прижал мои руки к телу, не давая вырваться.

Рукав его черной кофты задрался почти до локтя. Свежая метка, с издевкой начертанная в том же месте, где метка Коула, светилась оранжевым.

– Господи… Что же ты натворил, Гидеон?

На этот вопрос, как и на предыдущий, он не ответил. Только дождался, когда львиная доля напряжения уйдет из моего тела, чтобы немного ослабить хватку.

– Это ты расправился с Нимуэ и открыл для Ферн проход в Шамплейн, – прошептала я, не поворачивая головы и чувствуя теплую гладкую щеку Гидеона, которой он прижался к моей. Все начало вставать на свои места. – В доме, когда ты рассыпался передо мной в благодарностях за жизнь Коула… Когда обнял…

– Мне просто нужно было срезать у тебя клок волос.

Голос Гидеона надломился – и это было единственное, что убеждало меня в его неравнодушии ко мне и к происходящему. Он стоял, как мраморная статуя, и был таким же мраморным внутри. Бесчувственный. Все это время.

Будь у меня свободны руки, я бы дотянулась до волос и наверняка бы обнаружила, что одна из прядей на затылке короче остальных. Теперь она красовалась на растоптанной кукле вуду.

– Как ты уговорила его предать нас? – спросила я, сглотнув и почувствовав на горле жесткие пальцы Гидеона.

Ферн вскинула брови и захохотала, схватившись за сердце.

– Гидеон никого не предавал – он просто сделал разумный выбор. Я гарантирую его брату безопасность и позволю дожить до благородной седины, а тебе – что мы решим все разногласия цивилизованным путем, без кровопролития. Ни один волосок не упадет с твоей головы или головы Коула, пока Гидеон служит мне. По-моему, это взаимовыгодные условия, тебе так не кажется?

Я осторожно повернула голову. В весенних глазах Гидеона играла зелень леса, объятого ночью и грозой. Он не смотрел на меня, устремив взгляд куда-то в даль от Ферн и всего мира. Просто делал, что должен, как и все, в чьих жилах текла кровь Гастингсов.

Убедившись, что я не собираюсь бежать, он отошел и встал рядом с Ферн, оперевшись на свое копье, по которому, до самого острия, вилась ковка из виноградных лоз. Это оружие не принадлежало моему дому, но наверняка было подарком Ферн.

– Итак, – начала она, сложив руки на точеных коленях. – Нам давно пора обсудить кое-какой вопрос. Предлагаю заключить официальное перемирие. Ты ведь хочешь спокойно дожить до осени и чтобы твоему ковену ничего не угрожало? Если да, то у меня есть три условия. Первое, – Ферн загнула палец с длинным ногтем, покрытым черным лаком. – Верни мне Вестники даров, когда настанет день Самайна. Я разрешаю тебе носить жемчуг, пока не освоишь все восемь даров, но потом он мой. Второе, – она загнула следующий палец. – Передай верховенство над Шамплейн Джулиану, когда истечет срок вашего договора, и не паясничай. Третье. – Она произнесла последнее условие: – Спаси этого несносного олуха от Коула и оставь в живых. На это у тебя, кстати, очень мало времени.

Я вздрогнула и обернулась на лес: где-то там я бросила Коула на произвол судьбы. Или я бросила Джулиана? Губы у Ферн нервно подрагивали: неужто наш брат и впрямь на грани поражения?

Эта мысль развеселила меня, и, заметив это, Ферн уточнила:

– Ты все поняла, Одри?

Я покачала головой, но вовсе не потому, что чего-то не понимала.

– С чего ты решила, что меня интересует перемирие? Может быть, сегодня как раз мой шанс покончить с тобой раз и навсегда?

– Хм, ты правда так считаешь?

Ферн склонила голову набок и переглянулась с Гидеоном, но его лицо осталось безразличным. Тогда она встала и, оказавшись напротив меня, очертила в воздухе круг. Следуя за ее пальцем, появились контуры зеркала. Сначала я увидела в нем свое отражение – посеревшее, с глубокими тенями под глазами и отпечатком скорби лицо, – а затем отражение того, что происходило возле дома, на берегу Шамплейн.

Странных существ, призванных смуглым колдуном с длинной косой черных волос, стало значительно меньше. Зои окружила их и незнакомую мне блондинку с рисунком роз на лице огнем, пытаясь прогнать с территории, как прожорливую саранчу. Однако Сэм, пережив вторжение гримов в свое тело, уже лежал, уткнувшись носом в землю. Тюльпаны нигде не было видно, а Рашель…

– Нет! – выдохнула я.

Она рассыпалась на части, как и предсказывал Диего. Медные волосы сделались белыми, руки – дряхлыми и сухими. Рашель таяла на глазах, но продолжала метаться между двумя колдунами, сбивая с ног то одного, то другого. В водовороте их битвы было сложно разглядеть детали, и я прилипла к волшебному зеркалу.

– Сколько бы новых ведьм ты ни нашла, у тебя нет шансов на победу, – сказала Ферн, и зеркало растаяло в моих руках. Я едва не застонала от разочарования, пытаясь поймать видение пальцами. – К тому же жизнь Гидеона теперь в моей власти… Я привнесла в его клятву атташе пару авторских штрихов. Мы с тобой роднее некуда, правда, милый?

Она ухмыльнулась, потянувшись и обхватив черными коготками его волевой подбородок. Гидеон отвернулся, скрестив руки на груди, будто ему не было никакого дела до всего этого. Будто он не был виноват.

На миг мне показалось, что его холодность задела Ферн. Но только на миг.

– Так ты согласна? – спросила она. Стиснув ремешки своего платья, я выдавила кивок. – Славно! Значит, теперь мы можем…

– Отправить тебя в ад, белобрысая дрянь!

Гидеон вскинул копье, мгновенно закрывая Ферн от Тюльпаны, вышедшей к нам из леса. Ее руки, сжимающие часовой компас, были исцарапаны репейниками, а из носа текла кровь. Обмакнув в ней пальцы, она выставила перед собой руки, как пыталась сделать я, чтобы заключить Ферн в клетку из магии Шепота.