Алексей Евтушенко - Вечная кровь

- Как ухо? – спросила.

- Болит, зараза, - коротко ответил тот.

- Андрей, посвети, - попросила Ирина.

Сыскарь включил фонарь, направил свет на ухо Симая. Ухо продолжало кровоточить, но не очень сильно.

- Не страшно, - сказала Ирина. – Сейчас, потерпи.

Она быстро обработала рану перекисью водорода и залепила пластырем.

- Спасибо, - поблагодарил кэдро мулеса.

- Не за что.

Казалось, Ирина полностью всзяла себя в руки, но Сыскарь видел, что внутри её продолжает трясти. Ничего, подумал он, это пройдёт. Всё, блин с чебурашкой, проходит…

Яруч дописал, вырвал листок, протянул Сыскарю. Тот взял у Симая фонарик, направил свет. Четким красивым почерком (теперь таких не сыщешь) там было написано: «Рядомъ есть домъ моего знакомаго. Зовутъ панъ Тадеуш. Онъ мой должникъ и поможетъ. Спрячемъ машину, похоронимъ Кирилла и переночуемъ. Я сяду впередъ и покажу дорогу».

– Хорошо, – кивнул Сыскарь. – Сам-то как себя чувствуешь?

Яруч сделал неопределенный жест рукой – мол, сносно.

– Садись вперед. Напарник, беремся.

Они с Симаем затащили тело Кирилла на заднее сиденье, усадили с краю. Теперь Симай уселся посередине, Ирина слева от него.

– Куда едем? – спросил Симай.

– Леслав дорогу покажет. Говорит, где-то тут рядом есть дом его знакомого, где можно спрятать машину и переночевать.

– Хорошо бы, – сказал Симай.

Тронулись. С грехом пополам проехали сквозь лесок. Яруч, высунув в окно руку с фонариком, светил, и на этот раз узкое место объезжать не пришлось за неимением оного – в этом мире мешающие сосна и ель вырасти не успели.

Кое-как доехали до оврага, который в их мире был давно засыпан. Сыскарь не помнил, хватает ли ширины деревянного моста, чтобы проехал их «форд» (в том, что вес машины мост выдержит, он был уверен, мост был крепкий). Однако хватило. И, что удивительно, мотор еще тянул. Если бы не мертвый Кирилл, было бы совсем хорошо. Но так не бывает, думал Сыскарь, чтобы все было совсем хорошо. Или бывает, но в исключительных случаях. При особом, так сказать, расположении судьбы. Сегодня, видно, не этот день.

– Что будем делать с Кириллом? – спросила Ирина, словно, прочитав мысли Сыскаря.

– Думаю, его надо похоронить, – ответил тот неохотно. – Здесь.

– Как это – похоронить? Закопать?

– У тебя есть другое предложение? – Сыскарь старался говорить спокойно и даже дружелюбно, но раздражение в голосе все равно прорывалось. Он был очень недоволен и ругал себя последними словами за то, что не отправил этого мальчишку вовремя домой. И вот результат. Был человек – и нет человека. Убили. И за что, спрашивается? Никого не защитил, не спас, грудью на амбразуру не лег. Просто сунул любопытный нос не в свое дело. А старшие товарищи решили, что пусть. Большой мальчик, сам выбирает, куда ему можно, а куда нельзя. С одной стороны, оно, конечно, верно. Каждый и впрямь сам выбирает. Но с другой… Эгоизм это голимый и самый что ни на есть мерзкий, вот что это такое. О ком привык заботиться он, Сыскарь? Уберегать от пуль и прочих опасностей, страховать? О себе, любимом, ясное дело. Об Ирине, конечно. О Симае, как товарище и напарнике. А больше ни о ком. Да, есть еще мама с папой, но они далеко, совсем еще не старые и заботы о себе, слава Богу, не требуют. Что до Кирилла… Кирилла он воспринимал, как чужака. А о чужаке думать не надо, пусть сам о себе беспокоится, это его дело, и во всех своих несчастьях, буде таковые случатся, вплоть до самого страшного несчастья – смерти, виноват он сам и только сам.

Б-блин с чебурашкой, как же мерзко на душе. Сыскарь аж зубами заскрипел.

– У него же там, на другой стороне, наверное, родные остались, – сказала Ирина беспомощным голосом. – Мама, папа…

Они доехали до шоссе, и Леслав показал, что здесь нужно поворачивать направо. Повернули.

– Ириш, – очень мягко произнес Симай, – сестринское сердце, родная. Не можем мы сейчас назад вернуться. Да еще с трупом. Понимаешь?

Ирина молчала. И было это молчание красноречивее всяких слов.

«Как же плохо, когда кого-то убивают, – подумал Сыскарь. –Необратимость. Самое страшное, что может быть. Это только Христос мог воскрешать мертвых. Нам, увы, сие недоступно. И все равно мы убиваем. Сволочи».

«Налево», – показал Леслав.

Сыскарь свернул на хорошо укатанную грунтовую дорогу, которая через сотню метров уперлась в кованые чугунные ворота, навешенные на чугунную же ограду, за которой в лунном свете хорошо был виден трехэтажный дом (два этажа обычных, третий – мансардный) с островерхой черепичной крышей и высокой каминной трубой. Собственно, вполне обычный княжечский особняк. Но под луной и с одиноко горящим мансардным окном, смотрелся он каким-то домом из киносказки.

– Приехали? – спросил Сыскарь.

Яруч утвердительно наклонил голову и полез из машины.

Судя по всему, хозяин не спал, потому что на звонок в специальный колокольчик вышел почти сразу – в роскошном халате, домашних туфлях и керосиновой лампой в руке.

– Кто там? – спросил, подходя к калитке и поднимая лампу повыше.

– Это Леслав Яруч и его друзья, пан Тадеуш, – сказал Симай. – Откройте, пожалуйста, ворота. Нам нужна ваша помощь.

Пан Тадеуш подошел вплотную к воротам и калитке. Это был высокий, ростом почти с Андрея, осанистый мужчина лет пятидесяти с прямой спиной и широкой грудью. Свет от керосиновой лампы падал на его седоватую шевелюру, густые русые усы и прямой ровный крупный аристократический нос. К его чести, узнав Леслава, он тут же отпер калитку и впустил ночных гостей.

– Ворота, пожалуйста, – попросил Сыскарь. – Нам нужно заехать.

– Это… это автомобиль?

– Да. Новая модель. Экспериментальная.

– Хм. А почему молчит Леслав? А, вижу. Что с горлом?

– Разрыв сонной артерии, – сообщила Ирина.

– Однако! Что ж, заезжайте скорее и прошу в дом, надо осмотреть рану. Вы голодны? Жаль я отпустил прислугу до утра, но мы что-нибудь придумаем.

– А вы разве лекарь? – спросил Симай.

– И весьма неплохой, смею надеяться. Леслав разве не говорил? Ах, да, ему сейчас лучше не разговаривать… Что у вас с ухом?

- Пуля зацепила. Не страшно.

- Я посмотрю потом.

- Как скажете.

Сыскарь загнал машину во двор, Симай по просьбе хозяина закрыл ворота.

– В дом, в дом, – сказал пан Тадеуш. – Прошу!

– Тут такое дело… – потер подбородок Сыскарь. – У нас еще тело товарища в машине. Его желательно куда-то перенести.

– В какой машине? – не понял пан Тадеуш. – Ах, в автомобиле?

– Ну да.

– Мертвое тело?

– Увы.

– Ну-ка, показывайте, – пан Тадеуш решительно сунул лампу Симаю. – Светите, – кивнул Сыскарю, – открывайте.