Борис Ярне - Синтез [litres самиздат]

– Я, да и не только я один… Да что там, никто не старается вникать в то, что там происходит, – говорил Жанне служащий музея, когда по окончании экскурсии, на которую она решилась в первый же день, как прибыла сюда, они вместе с группой экскурсантов направлялись к выходу

– Там что-то происходит? – аккуратно спрашивала Жанна.

– Одному Богу известно.

– Ну, а вы что-то слышали, что-то знаете? – не унималась Жанна.

– Эх, красотка. Знали бы вы, как я привык к таким вопросам, и как, не задумываясь, я на них отвечаю. И всё потому, что за те сорок лет, что я тут служу, ничего не изменилось. И ничего не происходило. А всё потому, милочка моя, что, если что-то в этом мире и происходит, что-то значительное, то это не для нас с вами, простых людей. Нам это, просто-напросто, не дано. Ни понять, ни разглядеть, ни почувствовать. Но вы, я вижу, не из простых.

– Я актриса, – не без гордости произнесла Жанна.

– Ах вы актриса, – смотритель закашлялся. – Много актрис тут бывало разных. Но, это не то, не те, непростые.

– Что значит, не те?

– Эх, если бы я знал что-нибудь. А что я могу? Что я знаю? Что ты хочешь узнать? Где наш знаменитый Дракон? Где он спит, что или кого он съел сегодня на завтрак? Куда летал?

– Это всё сказки? – наигранно разочарованно спросила Жанна.

– Мне кажется, вон те широкоплечие молодцы вас заждались.

– Ничего, у них работа такая. Так, это всё вымысел?

– Каждый вымысел, особенно, если ему присуще так возбуждать любопытство и такое длительное время хранить под собой что-то, не дающее покоя нам простым людям спать спокойно, имеет пусть долю, маленькую, крохотную, простому глазу даже совсем незаметную, но истины. Пусть и не воспринимаемую вовсе никем.

– Вы меня запутали, – Жанна рассмеялась.

– Почему вы, милочка, думаете, – смотритель наклонился ближе к Жанне, – что за сорок лет, никому ничего не сказав путного, я сейчас поделюсь с вами своей тайной, если бы и была у меня такая?

– А у вас есть такая? – настороженно спросила Жанна.

– У каждого из нас есть тайна, – смотритель запер последнюю дверь и предложил отставшим от основной группы посетителям направиться в сторону выхода по гравийной дорожке, окруженной с обеих сторон строго выстриженным высоким кустарником. Экскурсанты резво направлялись к выходу, стремясь к огромным чугунным воротам.

Жанна шла последней, далеко отстав от экскурсии, её охрана также уже приближалась к выходу из поместья. Она упорно не хотела отставать от смотрителя.

– Мне уже давно не задают таких вопросов, – решив не расстраивать молодую симпатичную девушку, продолжил смотритель. – Никто давно не верит в Дракона. Люди верят в Бога, в Дьявола. Воспевают Бога, проклинают Дьявола. К чему лишние атрибуты.

– Вы интересно сказали.

– Говорю, как есть. В моё время кто-то хотел приписать Лебедю божественное начало, и в тоже время свести Дракона к Дьяволу. К чему это, как ни к достижению своей определенной, актуальной только на тот момент, цели. Любой, политической, личной, самой глупой и нелепой.

– Но, это не так?

– Возможно всё. Дело в том, что в моё время были отменены и Бог и Дьявол. А вот, всё же… ну, да ладно…

– Я не поняла вас. Тогда ведь…

– Возможно, что всё еще впереди, – оборвал смотритель.

– Впереди?

– Милочка вы моя, всё можно сотворить во благо или во вред.

– Но, кто, как?

– Ваш вопрос равносилен вопросу о смысле жизни.

– Вы не простой смотритель, – улыбнулась Жанна.

– Хм, у меня исторический и филологический факультеты за спиной. Но это не даёт мне ни права, ни знаний, ни, тем более, уверенности, убеждать вас в том или ином направлении ваших мыслей. Кто может творить благо или зло? Есть только одна сила, способная созидать это.

– Что же это?

– Человеческий разум.

– Вы атеист?

– Я наблюдал людей. Только человек способен на самое изысканное зло. И только он может избавить от него, привнеся добро.

– Что же всё человечество веками бродит в потёмках?

– А вы не задавались вопросом, для чего оно это делает? Ему так легче. Проще, понятнее, приятнее, и, в конце концов, это его дело.

– Вы странный смотритель, – задумчиво произнесла Жанна, пристально глядя ему в лицо. Под густыми седыми бровями она встретила черные, излучающие своеобразный блеск хитрые глаза.

– Так сколько вы здесь работаете смотрителем? – вдруг спросила Жанна.

– Сорок лет, – снова прокашлявшись, ответил старик.

– А университетскую…

– Мне восемьдесят три года, если вы это хотите выяснить, – оскалившись наполовину беззубым ртом, произнес смотритель, – я для вас слишком стар.

– Вы хорошо сохранились, – сказала Жанна.

– Зелёная зона.

– Я могу вас ещё навестить?

– Берите экскурсию, навестите. Вы думаете, сможете узнать что-то ещё, чего вам не понятно, или чего-то, что я вам могу ещё наговорить, будь у меня разговорчивое настроение?

– А вы можете?

– Конечно, могу. Только не забывайте, что говорю это я, один лишь человек, со своим собственным взглядом на мир, не подтверждая ничем, просто, потому, что мне так хочется. Я даже цели никакой не преследую. Просто болтаю. Имейте в виду. Не следует принимать близко к сердцу каждое услышанное слово. Нужно быть аккуратнее в выборе истины.

– Вы считаете, что истину можно выбирать?

Смотритель улыбнулся.

– И будьте осторожней.

– Осторожней?

– Прощайте.

– Прощайте.

Смотритель засмеялся тихим хрипловатым смехом, похожим на шелест листьев, которые изредка попадались под ноги Жанне, когда она брела по тропинке в сторону выхода. Жанна остановилась и обернулась. Смотритель продолжал смотреть на неё.

За время пребывания в старом Городе Роллан дала два концерта в самом Центре древности и дважды выезжала в округа, распложенные в радиусе двухсот километров. Оставался гала-концерт в субботу.

Стоял теплый осенний вечер. Дождь, моросящий с самого утра, закончил свою работу. Часы показывали девять тридцать. Жанна стояла на балконе своего номера с чашкой чая и смотрела на запад. Её номер был угловым: окна и балкон выходили и на юг, к морю, и на запад. На западе, менее чем в километре от гостиницы, возвышался Чёрный замок. Вся загадочность, мистика, детские страхи, связанные со старым Городом, Драконом и Чёрным замком улетучились в первый же день прибытия сюда. Жанна не могла понять, насколько нужно было быть наивной, чтобы все сказки воспринимать, если и не совсем всерьёз, но даже с долей скептицизма, тем не менее, оставляя место для размышлений об обоснованности легенд.

Встреча со смотрителем музея замка в первый день приезда, однако, заложила в её душу тень сомнения и загадок, но последующие дни и плотный график работы, репетиций, выступлений окончательно развели все облачка таинственности. Лишь письмо Томаса Шнайдера вывело её из состояния равновесия и заставило задуматься о принятии жесткого решения относительно статуса взаимоотношений с её надуманным бизнес-партнером. Об этом она незамедлительно сообщила своему отцу на следующий же день, после разговора с Максимом. Для этого, понимая, что Шнайдер отслеживает её звонки, она попросила одного из своих телохранителей, близкого к её отцу человека, выйти с ним на связь по выделенной линии.