Сергей Ванин - Спецотдел «Бесогон» [litres самиздат]

– Далеко ли собрался? Ты ж едва на ногах держишься, – грустно усмехнулся я.

– Не твое дело, все равно пойду, – огрызнулся Нечаев.

– Иди. Кто тебя держит? – буркнул я.

Семен поднялся с земли и, медленно ступая, двинулся вперед. Я смотрел ему вслед и почти физически ощущал, как ему тяжело идти. Сейчас, в кромешную темень, усугубленную дождем и грозой искать Кузина было сущим самоубийством. Рядом ощерилось узким злобным оскалом глубокое ущелье. Кузин бывал здесь раньше и знал эти места лучше нас. Я отлично понимал это, но не мог отпустить Семена одного! Стыд, который накрыл меня с головой, ел мне глаза и медленно, но верно выжигал на покрытом испариной лбу слово «предатель». Тот, кто испытывал подобные чувства, знает, как они нестерпимо горьки и тяжелы.

– Стой!

Я поднялся догнать Семена. Я даже окликнул его, но мой голос заглушил звук выстрела. Хлесткий, словно удар хлыста, он нагло ворвался в сонм ночных звуков, заглушив на мгновенье даже грохот Аюгры.

– Стреляли совсем рядом, чуть южнее, у ущелья – с ходу определил Семен.

Вслед за первым выстрелом грянул второй, не успело смолкнуть его эхо, как раздался долгий, звериный вой, перешедший в надсадный кашель, который сменился громким с присвистом хрипом.

– Дай сюда ствол! – я выхватил у Семена пистолет, – я пойду и возьму этого Кузина. Будь он человек, или самая поганая нежить, я возьму его!

– Пистолет не заряжен! – предупредил Семен, – я сам разрядил его и выбросил патроны, боялся, что застрелю тебя во время ссоры. Не совладаю с собой и…

Он не договорил, но я и так понял его. Сейчас было не до слов. Я помчался на звук выстрелов. Громовые раскаты смолкли, зато молнии продолжали сверкать, разрывая низкое темное небо, сверкающие стрелы освещали все вокруг мертвым белым светом. Дождь усилился и больно бил по лицу, словно тысячи иголок впивались в кожу, оставляя на ней свои саднящие отметины.

Я бежал, скользя по раскисшей от ливня тропе, бежал к ущелью. Именно там происходило сейчас нечто страшное и непоправимое. Очередная зарница полыхнула так ярко, что я едва не ослеп. В следующую секунду я заметил лежащего возле самого края пропасти старика. Я сразу узнал его, это был он, тот, кто спас меня от неведомой напасти в ту страшную ночь, когда я корчился в муках на каменистом полу пещеры.

Сейчас старик лежал на спине, широко раскинув в стороны длинные худые руки. Старая затертая до дыр волчья шкура, которая служила ему одеждой, была мокра от крови. На груди чернела страшная с обугленными краями рана от пули. Старик еще жил, голова несчастного мелко дрожала, из горла вырывался страшный предсмертный хрип. Федор Кузин застыл в нескольких шагах от своей жертвы, взгляд его был устремлен на гору, поросшую тонкоствольным низеньким ельником. Маленькие кривые, словно скрученные рукой неведомого великана деревья пригибались к земле от поднявшегося вдруг ветра. Я залег за поваленным грозой деревом.

– Позови ее! Слышишь, старик?! – прорычал Кузин.

Старик молчал, тогда Кузин шагнул к горе, сложил руку рупором и прокричал:

– Иди сюда! Его еще можно спасти! Слышишь?!

Эхо многократно усилило его крик, Старик дернулся, и из последних сил попытался подняться, но Кузин ударил его прикладом своего карабина. Несчастный упал навзничь.

– Руки в гору! – я вышел из тени и наставил на ученого пустой пистолет.

Кузин отскочил в сторону и выстрелил, острая боль пронзила руку, кисть больше не слушалась меня. Пистолет, жалобно звякнув, упал на камни. Стрелял Федор отменно.

– Ты еще жив? – он подошел ко мне, ухмыляясь во весь рот, – вы со своим сослуживцем еще не поубивали друг друга? Очень жаль, теперь мне придется выполнять черную работу самому.

Он вскинул карабин и нацелил ствол мне в грудь.

– Жаль, что ты подохнешь, так ничего и не поняв, – процедил он сквозь зубы.

Я молчал, не дам ему радости увидеть меня растерянным, или, что еще хуже, напуганным.

– Стреляй, – проронил я.

Кузин целился тщательно и. как мне показалось, с удовольствием.

– Хочу, чтоб ты умирал в муках, – криво усмехнулся он.

Я понял, что это конец и бросился на врага, намереваясь умереть в бою. Грянул выстрел, но Кузин промахнулся. Краем глаза я успел заметить, как маленькая серебристого окраса волчица, словно молния, вылетела из ельника и бросилась на моего врага.

– Ты звал меня, и вот я пришла! – отчетливо услышал я девичий голос.

Кузин тоже его слышал и, хоть не было сказано ни слова, он даже попытался ответить ей.

– Чертовка! Ты все-таки провела меня, – прохрипел он, медленно заваливаясь на бок.

Я тоже отскочил назад, остановилась и волчица. Ее морда была в крови. Волчица внимательно наблюдала за корчившимся от боли врагом. Впрочем, его мучения длились недолго, вскоре Федор затих. Кузин лежал на земле, свернувшись калачиком. Казалось, он спит невинным сном младенца. Я подошел к нему и осторожно перевернул тело на спину. Глаза мертвеца вылезли из орбит, а в уголках рта запеклась кровь. Горло Федора было растерзано, и я накрыл рану своей кепкой.

– Он мертв? – сзади меня раздался голос подоспевшего Семена.

– Кто бы он ни был, теперь он мертв, – подтвердил я.

– Это ты его, так? – Семен замялся, во все глаза рассматривая большую лужу крови, которая уже успела вытечь из растерзанного тела Федора.

– Нет, это она, – я указал на лежащую возле трупа волчицу.

– Что будем делать? – спросил Семен.

– Уходить отсюда!

– Прямо сейчас, ночью?

– Да, прямо сейчас…

Я пошел к реке, Семен неуверенно двинулся за мной. Волчица поднялась со своего места и, обогнав нас, тихо пошла впереди. Мы двинулись за ней. Так продолжалось несколько часов. Наконец стало светать. Мы остановились на привал. Волчица, тоже. Мы устроились прямо на сыром мху и тут же провалились в сон. Проснувшись, мы увидели ее, лежащей подле нас. Так продолжалось несколько дней. Днем мы шли за нашей молчаливой провожатой, ночью останавливались, делая привал. Она охраняла нас и даже приносила пищу. Раз, пробудившись поутру, мы нашли в ногах тушку зайца и тут же зажарили его на костре. Мы привыкли к такой спутнице и даже стали считать ее членом нашего малочисленного отряда. Несколько раз я тайно наблюдал за ней ночью, но волчица вела себя так же, как и днем. Чего я ждал от нее? Пожалуй, я и сам не смог бы ответить на этот вопрос.

Я усиленно вслушивался в окружающие звуки, пытаясь уловить тихий, словно, идущий из небытия девичий голос, но голос молчал. Прошло больше недели, как мы пустились в обратный путь. Мы шли вдоль русла Аюгры, и я прикидывал, сколько километров отделяют нас от аэродрома майора Лысакова, за которым начиналась другая, привычная для нас жизнь, как вдруг…