Сергей Ванин - Спецотдел «Бесогон» [litres самиздат]

– Иди, отдыхай, лейтенант, тебе завтра на службу, – Вахтанг резко ранул с места, и «Опель» тут же исчез в синих столичных сумерках.

Назавтра я, как было приказано, вышел на службу, и ни словом не обмолвился о нашей с Нечаевым экспедиции. С Семеном на эту тему мы тоже никогда больше не беседовали. Как правильно сказал Вахтанг Дадуа, мы были лишь солдатами, хоть и несли службу в самом закрытом подразделении МГБ…

В семидесятых годах, мне пенсионеру и ветерану КГБ позвонили с бывшего места службы. Меня попросили прибыть на Лубянку и рассказать тамошним спецам обо всем происшедшем в той экспедиции. Я пришел в небольшую комнату, меня посадили за стол и опутали всего проводками полиграфа. Я отвечал на какие-то вопросы и рисовал планы нашего маршрута. Я подробно описал девочку-волчицу и поведал о сокровищах Амирны, указав примерные координаты Города Мертвых.

Несколько офицеров, сидевших напротив меня, переглянулись, их взгляды были устремлены на специалиста, следившего за детектором лжи.

– Ваш вердикт? – поторопил своего сотрудника моложавый статный генерал-майор.

– Все, рассказанное здесь товарищем Сорокиным – правда, – бесстрастно промолвил тот.

– Удивительно, – генерал вытер носовым платком вспотевший лоб, – я был уверен, что, касаемо этого дела, архивы нашего ведомства врут. Теперь мы вновь займемся проработкой тех давнишних материалов, но будем крайне осторожны. Спасибо вам, товарищ Сорокин!

Генерал пожал мне руку и любезно проводил к выходу. Я ушел и долго еще размышлял над словами гебиста. О каких материалах шла речь, что было выявлено учеными, изучавшими те таинственные места, и как сложилась судьба маленькой дикарки? Ничего этого я не знаю и не узнаю уже никогда. Никогда больше не увижу я коварную реку Аюгру и не услышу рвущий душу вой волков-оборотней. Наверное, мне лучше забыть о тех событиях, но что-то не дает мне сделать этого.

До сих пор я и сам иногда сомневаюсь, в том, что все произошедшее тогда – не плод моего больного воображения. Иногда мне самому хочется отречься от своих воспоминаний, но ведь все это было, было, было…

В августе 1947 года я получил приказ взять в разработку знаменитую в ту пору московскую ясновидящую Элеонору Эос. Скажу сразу, приказ этот мне сильно не понравился. У меня сразу возникло стойкое ощущение, что меня хотят использовать в чем-то грязном и страшном. Вахтанг Дадуа, доведший до меня это указание, дал понять, что команда пришла с самого «высокого верха», куда нам, простым смертным даже и заглядывать-то не дозволяется. Откровенно говоря, я и сам об этом догадался. И, забегая вперед, скажу, что предчувствия меня не обманули. Жуть, которой обернулось это задание, до сих пор не дает мне покоя, хоть с тех пор прошло уже много лет. Но обо всем по порядку…

Элеонора Эос родилась в 1913 году. Ее отцом был цыганский барон Еремей Эос. В 1919 году он был расстрелян большевиками как пособник белобандитов. На самом деле никаким пособником беляков папаша Элеоноры, конечно, не был, а попусту попал под горячую руку командира ЧОНовского отряда. На глазах маленькой Эли ее отца и мать «прислонили» к первой попавшейся березе и «вывели из жизненного круговорота».

Осиротевшую девочку довезли до первого попавшегося приюта и сдали на руки тамошним воспитателям, едва державшимся на ногах от страшного голода и свирепствовавшего вокруг тифа. В приюте Эля пробыла меньше полугода и при первой же возможности сбежала с проезжавшей мимо тех мест труппой бродячего цирка. Там она работала в паре с одним гимнастом, ходившим по проволоке над площадями захолустных городков и деревень, заплеванными шелухой от подсолнухов. Гимнаст работал на высоте, а девочка тем временем собирала в шапку медяки и небогатую снедь с толпившихся внизу зрителей. В труппе маленькую Элю уважали. Она очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Утверждали, что даже у самых прижимистых рука тянулась к кошельку, когда на них бросала свой взгляд эта девочка. Что было в этом взгляде? Пронзительная мольба о помощи, или молчаливый приказ, ослушаться которого страшились даже видавшие виды мужики бандитского обличья. Не знаю, утверждать ничего не стану.

Еще одной особенностью Элеоноры была ее необычное умение лечить травмы, полученные артистами во время выступлений. Во время разработки Эос я беседовал с человеком, который рассказал мне об одном удивительном случае. Человек тот работал врачом в больничке маленького приволжского городка, где работала труппа бродячих циркачей. Во время одного из своих выступлений партнер Эос сорвался с проволоки, упал вниз на мощеную булыжником площадь и сильно разбился.

Бедняга был при смерти, когда его привезли на подводе в больницу. Вышедший к нему доктор устало закрыл глаза и скорбно прошептал: «Не жилец». Товарищи циркача молчали, они думали точно так же.

– Не правда, он будет жить и вскоре окончательно выздоровеет, – проговорила Эля, которая в силу маленького роста была не видна за спинами артистов.

– Может, он и дальше по веревке ходить станет? – невесело усмехнулся врач.

– Станет, – был ответ девочки.

Элеонора подошла вплотную к эскулапу и взглянула ему в глаза. Тот заслонился от этого взгляда рукой, пробормотал: «Как знать? Как знать?» и, кликнув санитаров, приказал осторожно нести болезного в палату. Эля пошла вслед за санитарами. Впавший в состояние комы гимнаст оставался недвижим почти три недели. Все это время рядом с ним была Элеонора. Врач почти не вмешивался в лечение, которое проводила малышка. Да и лечения, как такового, не было. Девочка просто находилась рядом с больным.

Доктор с удивлением смотрел на сидящую возле больничной койки Элеонору. Она почти не спала и лишь тихонько сжимала руку циркача. Необъяснимо, но факт! По истечении трех недель гимнаст поднялся с койки, а еще через месяц продолжил свои выступления. Позже он получил ангажемент в московский цирк и даже был удостоен звания заслуженного артиста. До конца жизни циркач считал своей спасительницей маленькую Элеонору.

Однако после этого происшествия Эля из цирка пропала и объявилась в Москве. Как добралась до столицы восьмилетняя кроха не известно. Девочку определили в приют, из которого она вышла в семнадцатилетнем возрасте. Получив направление в пединститут, Элеонора начала учиться. Учеба давалась ей легко и просто, но по окончании вуза Эля учительствовать не стала, а устроилась в секретари к одной известной и почитаемой властями московской поэтессе. Вскоре та, использовав все свое влияние, выхлопотала подопечной маленькую квартирку в одном из домов на Арбате. С той самой поры слава Элеоноры росла не по дням, а по часам…