Илья Шананин - Клоп [litres самиздат]

– Извините, вы случайно не родственник Ларпунга Стонкинва? – в один голос спросили они.

– Это я и есть, – ответил господин в котелке. – А вы кто же?

– Я Лил, это Джозиз, наш отец ваш огроменный поклонник, вот Крочик, а это Пиус, его фамилия Клоп, он внук хозяина отеля, в котором вы выросли (мы, кстати, сейчас там живем), они с Джозиз будут участвовать в Молийских гонках (но наши настоящие имена не должны знать), между прочим, у нас не дракон, а скиф…

– Скажите, что вы тут делаете? – спросила Джозиз, напуская на себя легкую очаровательную улыбку и отодвигая в сторону сестру.

Толпа вежливо расступилась, давая Ларпунгу Стонкинву возможность пообщаться с детьми. Второй господин стоял в сторонке и, спустив шарф к подбородку, широко всем улыбался. Знаменитый писатель рассказал, как любит Молийские гонки и старается не пропускать их. Он пообещал оставить автограф, отчего девочки пришли в большой восторг. Об отеле же он почти не помнил. Оказалось, Ларпунгу Стонкинву было больше двух сотен лет. Это признание для ребят стало неожиданностью, ведь перед ними стоял далеко не пожилой, а крепкий мужчина, даже какой-то особенно румяный. Хотя, наверное, сестры Прелтит вскоре бы и так озадачились, как стоявший перед ними господин мог писать рассказы, которые любил их отец в детстве, когда отец выглядел не моложе Ларпунга Стонкинва. Господин Стонкинв представлял собой добродушное создание. Пока разговаривал, он несколько раз снимал котелок, чтобы смахнуть насыпавший снег, и на голове показывались светлые кудряшки. За свое богатое прошлое он не держался. Возможно, о том, что он вырос в отеле, ему напомнили единственный раз за многие годы. А из того времени ему припомнилось лишь то, как впервые праздновали придуманную для него дату рождения, правда сперва он весело заметил, что тогда шел снег, точно такой, как сейчас, а затем уверенно заявил, что все отправились на пляж и зарывались в песок. Писатель растерялся, дело в том, что он давно перестал справлять дни рождения и не сразу сообразил, что делал это все-таки зимой. Новая попытка перенестись во времени разожгла в нем аппетит, прозвучало предложение перекусить.

Они отошли от завода и заглянули в одно из прославленных заведений Западного Пашехона. Следом за ними увязался улыбчивый господин в шарфе, который, очевидно, не случайно вел себя как хороший знакомый, но которого ребятам так и не представили. В не очень симпатичной обстановке все сделали заказ за счет писателя. От пашехонского пива дети отказались, но так как Ларпунг Стонкинв ел и пил почти за семерых, беда официантки быстро забылась. Блюда в меню были сытными, многое являлось просто фоном для драгоценности Пашехона. Пока их обслуживали, господин Стонкинв расписался на листочке для отца сестер Прелтит. Еда несколько успокоила писателя, после горки копченых сосисок, приправленных острым соусом, и пары кружек пива он размяк, стал выискивать забавные случаи из жизни; безусловно, он бы с радостью поговорил о самых разных вещах, ни к чему не относящихся, но старался касаться тем драконов и соревнования. Ему вспомнилось, однако, что его называли одним из Детей отеля, что были и другие, с которыми он никогда не встречался. Собственно, Ларпунг Стонкинв понятие не имел, кто он такой и почему так долго живет. Его родство с какими-либо существами не обнаружили, с виду он был самым обычным человеком, в меру беззаботным и довольным жизнью. Сейчас все его неприятности сводились к мысли о том дне, когда его зарывали в песок, он жаловался, что чуть не подавился им, что много песчинок было в ушах, даже потряс за мочку уха для большей убедительности. Ребята решили оставить господина Стонкинва в тот момент, когда он уверял танцующую вилку в руке, что все отлично помнит. Вежливо кивнув на прощание господину в рыжем шарфе, они поскорее оградили писателя от своего общества.

Позже произошло событие, которое своим значением могло отбросить в самые дали любого Ларпунга Стонкинва с его воспоминаниями. Снег утих, вернувшись к тренировкам, Джозиз и Пиус принялись рассекать небо; они ждали, когда покажут трассу, чтобы можно было приступить к ее изучению. Лил с Крочиком наблюдали за ними с земли, обсуждая только что оставленного писателя. Раграп сделал несколько кругов и приземлился на поле. Пиус спрыгнул вниз, чтобы переговорить с Джозиз. Девочка стала спускаться, но, не заметив под ногой небольшую канавку, неловко в нее наступила и вскрикнула. Друзья обернулись и увидели, как их подруга, пытаясь сделать шаг, жутко хромает. Под шлемом показалось ее бледное лицо.

Трасса предыдущих Молийских гонок пролегала вокруг Пашехонского озера в стороне от деревни. Соревнование часто проводилось возле этого крупного водоема, иногда вокруг него, в этом году трассу заключили между озером и скалистыми хребтами – ответвлением гор, окружающих Западный Пашехон.

Вся трасса состояла из двух кругов, большого и малого с одним центром; первый в трех равноудаленных друг от друга точках был вдавлен внутрь, где соединялся с меньшим кругом, который, в общем-то, мог сойти за окружность, только неровно начерченную. Общие точки нужно было миновать два раза, одна из них была стартом и финишем. Из двух оставшихся одна соприкасалась с озером, а другая находилась между скалами. На карте трасса напоминала очертания цветка с тремя лепестками. Шесть дополнительных контрольных точек располагались на первом большом круге, по две на каждом из трех лепестков. От старта до первой контрольной точки первого лепестка был просто ровный участок; на второй точке, минуя болотистую местность, трасса подходила к озеру и дальше пролегала вдоль него, пересекая первую общую точку и сворачивая от берега у первой контрольной точки второго лепестка; далее на карте шел лиственный лес, и после второй контрольной точки второго лепестка была указана общая точка в скалах; первая контрольная точка последнего лепестка уводила участников под землю, и путь из пещеры был второй контрольной точкой; от гор трасса вела к месту старта и финиша, где кроме прочего указывались трибуны для зрителей. Здесь начинался второй завершающий гонку круг, на нем не было контрольных точек, кроме названых общими, так дистанция вела сразу к озеру, потом от него к скалам, и, наконец, к финишу.

С картой в руках Пиус кружил над этой местностью на Раграпе, он управлял скифом, заменив Джозиз, а его бывшее место заняла Лил. Джозиз теперь оставалось только болеть за свою команду с земли. Когда она повредила ногу, стало ясно, что управлять скифом она не сможет. В деревне среди приезжих нашлось немало «знающих» людей, которые попытались сотворить с травмой какое-нибудь чудо, и сложно определить, насколько хорошо у них вышло. Они сошлись на какой-то особенной мази, которую сразу общими усилиями и создали из корений и порошков, а когда опухшее место на ноге было смазано, Джозиз почему-то практически всю парализовало, даже больше: многие суставы окоченели, и их невозможно было согнуть. Самое ужасное, что сами «знающие» подобного не ожидали. У девочки не поворачивалась шея, под любым усилием не сгибались руки и ноги, она испытала настоящее потрясение, мальчики собирались паниковать, чего уж там – родная сестра готова была перестать смеяться, но лекари, подумав, заверили, что эффект вскоре непременно пройдет. И он почти прошел, но только на следующее утро, а в тот день ребятам пришлось повозиться, чтобы добраться до отеля, больших трудностей девочкам стоило проскользнуть в свою спальню, минуя отца, который как назло придумал вместе поужинать, от чего пришлось отбиваться. На следующий день результатом мази являлась несгибаемая до бедра травмированная нога. Обошлось без рентгена и гипса, по прогнозу на полное восстановление требовалось около двух недель, в этот период все суставы должны были постепенно прийти в движение. К достоинству лечения относилось то, что Джозиз не испытывала боли, то есть ногу она совсем не чувствовала, могла бы даже бить ей по твердому панцирю Раграпа, чтобы отдавать команды. Однако было рискованно выходить на соревнование, да и насколько разумно было обращаться так с травмой? Ко всему прочему с прямой ногой девочке не удавалось даже на заднем сидении разместиться должным образом. Для ребят случилось худшее, ведь на тренировках они буквально поклонялись Джозиз. Когда зрители на полях завода видели хорошие результаты Раграпа, они отпускали восторженные похвалы пилоту, которого считали гением и которому пророчили большое будущее, узнавая, что это новичок. Еще зрители отдавали должное небольшому юркому скифу. На последнего детям и оставалось уповать.