Omerzon - Дети под чужими звездами [litres самиздат]

– Она так плакала! Монстр! Она…

– Да замолчи ты уже! – Артём не выдержал этой какофонии и сорвался на крик. – Поняли мы! Заткнитесь там!

Я осмотрелся по сторонам.

Макс уже вытащил платформу почти на середину зала, и Виктор активно помогал ему протащить её дальше. Олег, все еще зеленый, с рвотными массами на губах и подбородке, уже стоял на ногах и пытался прийти в себя.

Я постарался как можно незаметней снова обратиться к файлу архива и открыл доступ к нему в общее пользование. Ни один пароль не подошел, но, хотя бы я смогу попытаться с других точек доступа.

– Хорошо, Мама. Мы забрали еду и идем обедать с остальными. Прости, что не сдержался.

– Умничка. Так бы сразу. Как поедите, приходите в зал отдыха на второй палубе, он не заблокирован. Там и поговорим.

Я заставил своих спутников поклясться, что они не скажут никому о случившемся и увиденном, пока мы с первым помощником – Сашей, – не решим, что делать дальше. Конечно же мы поспорили немного, но в итоге каждый поклялся. Но они так же упросили меня, чтобы я держал их в курсе решений и дел. Все, кроме Олега. Он решил, что незнание спокойней.

– От меня всё равно мало толку. Да и сердечко слабое. Лучше, если что увижу или услышу, расскажу. Но участвовать в вашем заговоре не буду.

– Да какой это заговор? – возмутился Артём. – Нам нужно выбраться и колонию основать, а наш ИИ возомнил себя нашей наседкой!

– Верно. Надо валить и поскорее, – подключился Макс, запыхавшийся от усталости. – иначе эта штука нас здесь угробит.

– Мне нужен доступ к архиву. Без него я не пойму, что случилось.

– Да на кой он тебе сдался? Нужно собрать всех и просто уйти. – продолжил Артём.

– Не выйдет. Сначала нужно всех разбудить. Мама, похоже, не даст нам этого сделать, а я не смогу просто запустить процесс без данных из архива. – это звучало не убедительно, но было чистой правдой. Раз уж наш ИИ не выполняет команды, то ключ к нашим стазис-камерам есть только там. Вместе со всеми ответами.

Нашу провизию мы впятером еле дотащили. Особенно тяжело было на поворотах и лестницах. Думали даже позвать кого-нибудь на помощь, но решили, что так будет дольше.

– Марк. Надо поговорить. Что с отцом?

Мы разгружали платформу и распределяли еду между столпившимися, голодными и сбитыми с толку пассажирами. Я не заметил, как она подкралась ко мне. Даже вздрогнул от неожиданности, когда Саша стала шептать мне на ухо.

– Да уж. Всё очень хреново. – я так же тихо говорил, склонившись к ней.

– Давай отойдем, здесь без тебя разберутся. – она обратилась к Артёму. – Распределите все экономно!

– Конечно, первый помощник! – он дружелюбно улыбнулся в ответ и продолжил раздавать еду.

Мы отошли подальше от людей и, когда убедились, что можно безопасно говорить, я выложил Саше всё. Рассказал про Отца, про склад, про архив и, конечно, про Маму.

– Она совсем сбрендила. Мне кажется, что Мама будит членов экипажа по какому-то принципу. Каждые 10 лет. От отца ничего не узнать, он повреждён… И ещё, она хочет, чтобы мы собрались на второй палубе. Хочет поговорить.

– Да, новости всё хуже и хуже… – Саша замялась и закусила губу. Она явно думала, стоит мне говорить о своём походе или нет.

– Что с Капитаном?

– Он… Его нет…

– В смысле? Не включается?

– Всей носовой части корабля нет. Все, что я смогла – смотреть через стекло двойных дверей в фойе. За ними метра три коридора, а дальше вид на то ли поле, то ли болото. И нос вдалеке. Нет больше у нас управления кораблём.

Меня это сильно ударило. Из всех наших ИИ функционирует только один, и тот слетел с катушек.

– Я считаю, что ты прав. Ну, что она будит часть экипажа. По дороге я наткнулась на следы крови и затертые надписи на стенах. Можно только догадываться, что там написано и что вообще произошло. Но точно ничего хорошего.

– Чёрт… Что будем делать? – На самом деле ответ я сам знал. Нужно выбираться. Но, скорее всего, двери на аварийных блоках, а это как минимум стальные засовы толщиной с кулак прямо внутри дверей. Такое не вскрыть. Мама нас замуровала

– Послушаем Маму и будем строить из себя паинек, пока не найдем способ отключить её, разбудить остальных и уйти. Всё замыкается на архиве, да? Есть идеи, как его разблокировать?

– Пока не знаю. Кто-то сменил пароль, от Отца ничего не добьешься.

Мы молча стояли почти минуту друг напротив друга. Двое ответственных за корабль и команду и не знающих, что делать.

– Ну и как вид на это поле? Похоже на Землю? – Я решил сменить тему, понимая, что хорошего нам всё равно нечего сказать.

– Похоже… Вдалеке даже деревья есть, вроде… И небо как дома. Даже лучше… Помнишь, какое оно было в Германии? – Саша говорила с нотками грусти в голосе. Местный пейзаж пробудил в ней какое-то чувство. Это было видно по блестящим глазам.

Конечно, я помню, как было в Германии. Там мы и познакомились через 2 года после смерти моего отца. Странно, как выборочна память после стазиса… Я почти не помнил себя, но хорошо помнил всё, что было в моей жизни. Меня перевели на секретный объект, который оказался стройплощадкой межзвездного корабля. Одного из немногих. Все ходили в защитных шлемах и масках из-за постоянных пылевых бурь. Отличное прикрытие для секретного комплекса, ведь никакие системы не могли распознать в помехах огромный комплекс. Мировая пустыня граничила с нами всего в каких-то пятистах километрах и небо было всего двух цветов – ярко оранжевого, почти янтарного и серого, как полотно. Мы с Сашей нашли общий язык отчасти из-за этого неба – два мечтателя с серьезными профессиями в свободное время любили просто смотреть вверх и говорить ни о чем.

– Люди поели и начинают нервничать. Мы делаем, что требует Мама или есть план? – Артём весь на взводе вопросительно смотрел то на меня, то на первого помощника.

– Да, пока делаем, как она сказала. Собирай всех, кто есть. Мы сейчас подойдем. – Она как ни в чём не бывало продолжила нести бремя командования. Кому же еще?

Все собрались в просторном зале. Здесь уже проводились собрания, судя по следам человеческого присутствия. Повсюду мелкий мусор, жирные следы рук и ног, полы и стены в затёртых до неузнаваемости надписях. Над всем этим возвышалась нелепая статуя или может даже идол, на столько скульптура была неоднозначной. Переплетение личных вещей-свертков одежды, ожерелий, книг и прочих вероятно значимых для кого-то мелочей – вперемешку с обрезанными кабелями и кусками как-будто специально погнутой внутренней обшивки пыталось передать форму не просто человека, но женщины. Её руки тянулись к залу с пустыми стульями, три груди были прикрыты перекроенным бюстгальтером с тремя чашами, большой живот явно указывал на беременность, а вместо головы кто-то поставил целехонький блок компьютера. Я, конечно, не художник и не ученый, но даже мне было ясно, чем здесь занимались – поклонялись этой странной фигуре.