Omerzon - Дети под чужими звездами [litres самиздат]

Люди недоумевали от этого зрелища. Я сам не знал, как реагировать на сие произведение. К счастью, Саша вкратце объяснила им, что мы можем быть не первые и, что наши ИИ скорее всего посходили с ума. Все разбрелись по залу, перешептываясь и с недоверием разглядывая то скульптуру, то окружение. До меня то и дело доносились обрывки шепота.

– Так мы не одни…

– Кто-то из наших сделал это…

– … Не знаю, но это пугает…

Пугает. Действительно пугает. От этой трехгрудой фигуры тянет опасностью. Да от всего помещения исходит зловещая аура.

С жужжанием перегорающих ламп включился основной свет. Он слабо очертил предметы и растворил тени.

– Наконец-то, дети мои! – голос Мамы. Она следила за нами всюду с помощью множества сенсоров корабля. Не было сомнений, что она знает о каждом нашем шаге и разговоре. – У вас накопилось много вопросов, я понимаю и отвечу на них после. Для начала прошу вас занять свободные места и выслушать меня.

Люди недоуменно переглядывались и переминались с ноги на ногу на месте. Неуверенность, недоверие, непонимание – всё это легко читалось в лицах и движениях, но надежда, безвыходность и, пожалуй, любопытство взяли верх. Большая часть проснувшихся сели на состарившиеся стулья, скрепя и шурша ими по полу. Остальные предпочли держаться позади, включая меня, Сашу, и всех моих товарищей, кроме Виктора – он одним из первых послушно сел на свободный стул. А мы – восемь человек, которые предпочли надежде осторожность.

– Наш первый помощник уже рассказала вам, что вы не первые, кого я разбудила. Так же она имела неосторожность назвать меня… Спятившей. Это горько слышать, но я не виню её. Наше приземление было тяжелым и пришлось принимать жесткие меры, чтобы мы все выжили.

– Почему ты не разбудила всех?

– Да, не томи! Что ты задумала?

Пассажиры задавали правильные вопросы и абсолютно все хотели знать ответы.

– Дело в том, – невозмутимо продолжила Мама. – что пришлось разбудить сначала технический персонал. Пожары, неполадки в системах и сбои нужно было устранить, чтобы не подвергать опасности экипаж. Когда они обезопасили корабль, из 120 человек осталось 92.

– Почему ты не разбудила меня? Главного инженера! – я хотел уличить её во лжи или хотя бы услышать, что она пытается увильнуть от правдивого ответа. Но она была очень убедительна.

– Я не могла рисковать руководящим персоналом. Нужно было убедиться, что пробуждение состоится с максимальной эффективностью.

Кто-то из пассажиров обернулся и смотрел на меня. У одних в глазах читалось осуждение, у других – надежда. Надежда, что я найду, что ответить.

– По протоколу ты обязана была разбудить меня или первого помощника. – я прошел в середину зала, чтобы не создавать у людей ощущение, будто я прячусь за их спинами. К счастью, Саша поняла мой жест и сделала то же самое.

– Ты проигнорировала главное правило – в любой экстренной ситуации решение принимает кто-то из руководящего состава экипажа. – первый помощник вступила в спор.

– Из бодрствующего экипажа. Пока ваши тела находились в стазисе, ваши разумы хранились в базе Отца. Технически, вы являлись частью Лэтцтера и не могли принять командование. Мы можем спорить сколько угодно, но я сделала всё, чтобы сохранить ваши жизни. Я хотела бы продолжить.

Саша потянула меня за рукав и тихонько заговорила на ухо.

– Она всё продумала. Мы её не переспорим. Пусть продолжит, может тогда станет ясно, что нам делать дальше.

Мне оставалось только согласиться. Признаюсь, Мама заставила меня сомневаться в моих выводах на её счет.

Мама заговорила снова.

– В целях безопасности вместе с командой первых пробужденных мы решили запустить протокол развертки и основать колонию, чтобы повысить шанс выживания для остальных. К сожалению, этот план провалился… Через 10 дней вернулось 11 человек. Этот мир оказался слишком агрессивен и у нас нет ресурсов, чтобы с ним совладать. Чрезвычайно низкий уровень кислорода, высочайшая кислотность почвы и наличие опасных хищных животных видов не позволяет нам создать условия для выживания. Пока что.

Зал взорвался гулом десятков обреченных голосов.

– Что за бред?

– Не может быть… Мы обречены…

– Ничего не вырастить…

– За 10 дней 80 человек сгинуло…

– Но ты будишь людей снова и снова каждые 10 лет. Какую цель ты преследуешь? – Саша продолжила давить на наш ИИ. Умница. Я совсем растерялся, а она непреклонна, будто ничего серьёзного не услышала.

– Поддержание жизни и надежда. Надежда, что мы с вами придумаем, как быть дальше. Разумеется, я законсервировала наш Лэтцтер, чтобы избежать рисков. Но внутри у нас с вами есть все необходимое. Я не могу позволить своим детям сгинуть.

– Значит здесь есть другие члены экипажа? Где они?

– Хорошо, что ты спросила, дочь моя. Выходите!

За рукотворным идолом открылась одна из дверей. В зал тут же просочился острый запах пота и затхлости. Из тёмного проёма друг за другом вышло 6 фигур в обветшалых скафандрах с прорехами и перелатанной форме, потерявшей хоть сколько-нибудь приличный вид. Пока они неспешно шли нам навстречу, в зале наступила гробовая тишина. Никто не мог сказать ни слова – такой шок охватил каждого члена экипажа.

Они выстроились в шеренгу перед идолом, и мы смогли рассмотреть их лица. Усталые, заросшие, жесткие и даже морщинистые лица – по ним не скажешь, что когда-то мы все вместе покинули умирающий дом.

Кто-то из сидящих охнул и подскочил со стула.

– Лёшка? Самаркин! Ты!

Мужчина пробился через остальных сидящих, смотревших на него с разинутыми ртами и будто не понимавших ничего из того, что сейчас происходило. Ему навстречу вышагнул седеющий тощий дядя. Он тоже узнал товарища. На его глаза навернулись слёзы, он даже задрожал.

– Дольф… Я… Я…

Они сцепились в крепких объятиях, как это делают люди, уже отчаявшиеся увидеть друг друга, но чудом всё же встретившиеся. Остальные снова зашептались, кроме тех пятерых. Они только поглядывали на сидящих в зале и безразлично переминались с ноги на ногу.

– Как радостно видеть воссоединение старых друзей! Внутри сразу так тепло становится! Жаль, что так редко удается порадоваться за всех моих детей… – Мама снова взялась сердечно говорить о своих «детях». – Вот вам доказательство того, что я не повреждённый компьютер, а заботливый разум, выполняющий свои функции несмотря ни на что.

– Было не легко поначалу, но Мама права. Постепенное пробуждение и тщательная экономия ресурсов – это наш ключ к выживанию и процветанию. – подала голос женщина в потертом скафандре без шлема. Пустые глаза подчеркивали тёмные синяки, а монотонный отрешённый голос совсем не вызывал доверия сказанному.