Михаил Назаров - Четыре из пяти на троих [litres самиздат]

Жандармы мгновенно прекратили разговор. К столику подошла буфетчица и поставила тарелку с разносолами и ледяной графинчик с двумя хрустальными рюмками. На пузатом графине блестела гравировка железной дороги в виде дымящего паровоза. Доставив заказ, она многозначительно посмотрела на полуночных посетителей:

– С вас два рубля с четвертью.

Жандармы очень не хотели платить за скромный перекус сумму, сравнимую с ценой билета в первый класс, но чтобы не привлекать лишнее внимание к своим персонам, они отдали требуемую сумму. Бур заметил табличку на столике и указал на неё приятелю.

– Ахах! С 22 часов до 6 часов цены в вагоне ресторане поднимаются в три раза, – Горчак озвучил надпись на бумаге. – Всё теперь ясно…

15 октября 1850 года, 8 часов 14 минут…

Ранним утром поезд из Москвы остановился на железнодорожном вокзале Мартенграда. В окно жандармы сначала видели тёмный лес, бегущий за стеклом всю ночь, потом на пару минут вокруг поезда возникла огромная поляна, покрытая пожухлой травой, пеньками и кучами сажи. Поляна окружала весь город и отгораживала его от леса и от неведомых существ, живших в нём. После поляны все вагоны на несколько секунд погрузились в полную тьму – поезд проезжал через узкий тоннель в городской стене. Вот заскрипели тормоза, паровоз стал замедляться, железнодорожные пути разрастались как ветви на дереве, образовывая огромную сеть, частично уходящую в сторону металлургических заводов, выделявшихся вдали высоченными трубами, почти достигающих облаков.

Вагон дрогнул в последний раз и замер на месте, пассажиры вставали со своих мест, доставали с полок багаж и торопились к выходу. Жандармы не были исключениями и то же направились в сторону выхода на перрон.

Уровень безопасности на вокзале Мартенграда не в пример Ягодному княжеству, где жандармы еле увидели троих стрельцов прохаживавшихся по привокзальной площади. Здесь же пассажиры, только что прибывшие в город, и те, которые уезжали с вокзала, не смешивались друг с другом, так как находились на разных платформах по бокам от вагона. Прибывших ожидала таможня с сотрудниками, придирчивыми к любым мелочам.

Жандармы вошли в здание вокзала и тут же остановились, задержанные длинной очередью к окошкам с контролем. Поток двигался крайне медленно, таможенник сначала внимательно рассматривал предоставленный ему документ, а после столь же упорно смотрел на физиономию человека.

Через полчаса очередь дошла и до жандармов. Мрачный таможенник взял переданный паспорт и стал пристально его разглядывать, ему сразу же не понравилось, что это документ жителя из столицы. С прищуром смотря на высокого человека, он спросил:

– Кашин Илья Никанорович?

– Да, – коротко и просто ответил Бур. Он нисколько не сомневался в том, что таможенник ничего не обнаружит. Ведь паспорт-то настоящий, Третье отделение, если надо, естественно сможет получить подлинный документ, пусть и на другое имя.

– С какой целью прибыли из Петербурга?

– Мы с моим товарищем занимаемся торговлей. В Мартенград приехали для налаживания деловых связей… А вы разве против развития отношений между нашими городами? – чуть обиженно спросил жандарм.

– Пожалуйста, делайте, что вашей душе угодно. Если вы купец, предъявите лицензию.

Бур вытащил из-за пазухи аккуратно свёрнутый вдвое лист бумаги и просунул его под стекло окошка. Таможенник развернул разрешение. С этой бумажкой было сложнее, всё-таки торговые гильдии не совсем рады сотрудничать с жандармами, это крайне плохо отражается на деловой репутации среди купцов. Конкуренты становятся уверенными, что Третье отделение нечестным образом помогает в ведении торговли.

– Господин Кашин, где вы собираетесь остановиться? – продолжил расспрос служивый, попутно ставя печать на торговую лицензию.

– На постоялом дворе каком-нибудь… Они же у вас есть?

– Конечно. – В конце таможенник громко поставил штамп в паспорт и вернул документы. – Следующий!

Бур прошёл дальше, пропуская к окошку следующего человека, обернувшись, он увидел мужчину в потёртом коричневом армяке и капюшоном на голове. Таможенник попросил снять капюшон, лучше бы он это не делал. На одной щеке мужчину зияли огромные старые шрамы, как будто он чем-то ошпарился и кожа, не вытерпев это, слезла целыми лохмотьями.

Сзади подошёл Горчак, прошедший таможню в соседней очереди, и, ухватив товарища за локоть, потащил к выходу из вокзала:

– Хватит возиться, пошли уже! Не хватало ещё, чтобы к нам кто-нибудь привязался…

Выйдя на тёмную улицу, Бур сделал первый глубокий вдох и тут же закашлялся.

– О-о-о, как всё запущено! – иронично заметил его товарищ. – В Мартенграде не стоит так глубоко дышать, здесь вам не курорт, а суровый край металлургов!

– Кхе-кхм! Пошли уже… – Заметив в десяти шагах от себя лёгкую крытую телегу, он крикнул: – Эй, извозчик!

15 октября 1850 года, за час до полуночи…

– Ай! Опять блоха укусила. Хлоп! На тебе, тварина! – тихо возмутился Максим.

После звонкого хлопка комнатушка в подвале дома-муравейника опять погрузилась в ночную тишину, только где-то вдалеке слышались голоса, доносившиеся из трактира, расположенного на первом этаже. Он присел, прислонившись спиной к кирпичной стене, потянув за собой новый кафтан, служивший одеялом. Глаза, за непродолжительное пребывание в тёмном Мартенграде, уже привыкли к тьме, поэтому Фиалковский относительно хорошо (конечно, хуже чем Мартын) видел комнату. Кота не было, он ушёл на поиски чертежей. На сломанной табуретке лежал воздушный револьвер, поблёскивающий при попадании редкого света из щелей в двери. Узкие протёртые ступени крутой лестницы, ведущей к выходу… Ещё одна дверь…

– Стоп. Ещё дверь?! – удивился опричник.

Сон резко ушёл куда-то далеко, напоследок помахав рукой. Максим подошёл к неизвестно откуда появившейся двери. Внимательно осмотрев её, убедился, что она самая обыкновенная. Простое дерево, качественно сколочено, нет ни единой щёлки. Ручка приделана довольно крепко. Замочной скважины нет. На уровне глаз к полотну прибита аккуратная табличка со знакомым именем "Барбатос"… Когда-то он уже видел похожую картину…

Дверь сама отварилась, и он прошёл внутрь. Со всех сторон обступила тьма, всего лишь на мгновение, после которого в глаза ударил яркий свет, воздух вокруг накалился и выжег кислород, отчего стало очень душно. Когда глаза привыкли к свету, Максим понял, что оказался в обычном офисе. В небольшом помещении, метра три на четыре, стоял серый стол, заваленный разноцветными бумагами и папками. Другой мебели в помещении не было. За столом сидела молодая девушка крайне приятной наружности, она читала глянцевый журнал, её внешность совершенна… Облик портили разве что небольшие рожки, пробивавшиеся сквозь густые смоляные волосы, и чуть красноватый оттенок кожи. Хотя нет! Не портило. Наоборот придавало некий шарм…