Михаил Назаров - Четыре из пяти на троих [litres самиздат]

Наверное, снова завелись, не оценила животинка доброты следователя, чей разум отягощён гуманистическими и демократическими ценностями двадцать первого века…

Холодные тапочки неприятно обволокли ноги, ночной воздух заставлял голую кожу тела покрываться мелкими мурашками. В темноте все вещи становятся обезличенными, имеют только силуэты. Знакомые вроде бы предметы ночью показывают свою скрытую сущность… Форменная шапка с меховым кантом похожа на свернувшуюся в клубок зверюшку, готовую броситься на тебя, как только отвернёшься. Кажется, а может быть и нет, что люди на нескольких портретах и фотографиях следят за тобой и полушёпотом переговариваются. Чертовщина какая-то…

Максим прошёл по квартире на кухню, потянулся щёлкнуть керамический выключатель лампочки. Вслед за резким щелчком он ожидал увидеть всполох тёплого яркого света, но ошибся. Невероятно слабо светящая лампочка не смогла разогнать густую тьму на кухне, лишь показала паутину, полностью обволакивающую стеклянную колбу. На паутине сидел крохотный серый паучок, но благодаря небольшому, но свету, на стене появилась огромная дрожащая тень паука во всю стену. По спине Максима пробежали мурашки. Разыгравшаяся перед ним картина была одним из ночных кошмаров, преследующих опричника долгие годы. Чтобы прекратить неприятное сновидение достаточно просто проснуться, хотя это и не всегда просто, сейчас же другое дело – происходящее вокруг слишком реально…

Крепко зажмурившись и сильно сжав руки в кулаки так, что короткие ногти больно впились в кожу, Максим постоял так пару секунд, постаравшись проснуться. Открыл глаза. Ничего не изменилось, та же лампочка, не дающая света.

"Что за ерунда?! Лампочка горит! Я это вижу, почему она не освещает комнату? Такое я видел лишь в снах… При том довольно неприятных. Надо успокоиться" – подумал Максим.

Решив не слишком сильно пугаться произошедшего (что слабо получалось), он взял с плиты уже остывший с вечера чайник и немного налил в кружку. Абсолютную тишину ночной квартиры прервало успокаивающее мерное бульканье жидкости. Успев сделать только один глоток, он тут же с отвращением выплюнул жидкость с отчётливым солёно-металлическим привкусом. Кровь! Тьфу, какая гадость! Проведя рукой по губам и посмотрев на неё, Максим увидел на тёмные разводы, ещё тёплые на ощупь. На плите блестели тёмные капли. Кто залил кровь в чайник? Да ещё и тёплую! Если она тёплая, значит ещё свежая… Нет. Молодой человек уверял себя, что спит чутко, поэтому проснулся бы, если кого-то начали резать.

– Максим… – кто-то очень тихо прошипел. – Иди сюда… В спальню…

Возможно, идти на голос не стоило, уж больно повеяло от него потусторонним, не похожим на нормальный человеческий. Но он пошёл как заколдованный, хорошо, что появившиеся во время службы рефлексы заставили зайти в прихожую и прихватить с собой револьвер. Автоматически проверил наличие пуль в барабане и уровень давления в цилиндре. Воздуха мало, накачивать некогда, но первый выстрел всё равно должен получиться мощным.

В спальне, впрочем, как и во всей квартире было темно, но глаза к ней уже привыкли, поэтому видно все предметы или их контуры. На старой двуспальной кровати всё так же лежала Люба, только сейчас она перевернулась на спину, раскинув ноги и руки в стороны, укрывшись одеялом до подбородка.

– Ты пришёл… – из тьмы вынырнул силуэт, быстро обретающий форму. – Узнаёшь меня?

Силуэт стоял возле изголовья кровати и полностью обрёл форму человека. Он был одет в когда-то красный, а сейчас тёмно-серый мундир. В районе живота, печени и грудной клетки виднелись тёмные круглые отверстия, из которых на пол и на постельное бельё капала свежая кровь, оставляя на месте падения небольшие лужи, но всё увеличивающиеся и увеличивающиеся в размерах, мгновенно впитываясь в ткань. Лицо исказила маска Смерти, на правой щеке отсутствовала кожа, представляя миру активную работу подкожных мышц и мелких червей, поедающих разлагающуюся плоть. Андрей Чернопятов. Бывший начальник следственного отдела Стрелецкого приказа собственной персоной.

– Ты же умер! – изо рта вырвался только еле-еле слышный шёпот, хотя Максим хотел крикнуть.

– Да я умер… В прошлую нашу встречу ты одержал вверх… Но ты меня обманул! Ты каким-то образом выжил! Но я снова пришёл за тобой, я закончу начатое, и ты не сможешь мне помешать…

В руках Чернопятова появился короткий кинжал, он занёс его над грудью Любы:

– Попробуй помочь ей… – злорадно ухмыльнулся он.

Максим пытался кричать во весь голос, но изо рта вырывались только редкие нечленораздельные звуки, не способные разбудить даже человека с очень чутким сном. Оживший Чернопятов полностью блокировал опричника.

– Ты слабый… Ты ничего не можешь… Без Барбатоса ты никто!

Дрожащая рука с револьвером с трудом поднялась вперёд, нацеливаясь на Чернопятова. Оружие казалось невероятно тяжёлым, пришлось помогать второй рукой. Фиалковский нацелился прямо в точку на лбу чуть выше переносицы. Но руки не переставая дрожали, не давая сосредоточиться на прицеливании, кроме того, они начинали понемногу неметь. Ощущения такие, как будто держишь на вытянутых руках тяжёлый груз на исходе сил.

– Ха-ха! Ты не сможешь убить меня вновь! – Он поднял руку с кинжалом на уровень головы, приготовившись нанести удар. – Я заставлю тебя смотреть, как она будет мучиться, а ты не сможешь ничего сделать…

Палец с усилием давил на курок, обычно он должен идти немножко тяжело, но достаточно мягко. Сейчас же казалось, что его намертво приварили к корпусу, специально чтобы насмехаться над слабым стрелком, сделать боевое оружие, не способное произвести ни единого выстрела. Один палец не справлялся со своей задачей, Максим стал пытаться нажать этот чёртов курок уже двумя указательными пальцами, но ничего не выходило.

– Ты проиграл… – Он резко опустил руку с кинжалом вниз.

Но опричник всё-таки был быстрее. Преодолев нечеловеческое усилие, пальцы спустили курок, раздался выстрел. Бум! Время замедлилось. Вращающаяся пуля вместе с облачком пара вышла из дула, пролетела разделяющее двух людей расстояние и медленно с противным хрустом вошла в череп. Пройдя через голову, кусок свинца вырвал большую часть затылочной кости, которая вместе с кровью и каким-то серым желе полетела на стену, прямо за ним. Это только в кино пуля проделывает аккуратные круглые отверстия на входе и выходе, в жизни кусок свинца, обладающий огромной энергией, просто разрывает кости в дребезги. Кинжал вылетел из расслабленной руки Чернопятова и полетел вниз. Острие меньше чем через метр готово войти в нежную женскую кожу и пронзить сердце. Андрей, видя это улыбнулся, перед тем как окончательно закрыть глаза.