Лилия Мигаро - Любить волка. Быть волком. История одной любви [litres самиздат]

Уверена, он наблюдает за всем. Но в их глазах был огонёк, слабый, но что стоит разжечь пламя там, где уже горит слабый огонь. Я через боль выпрямилась, расправила плечи и осмотрела всех, до кого могла дотянуться взглядом. Я смотрела на оборотней, я заглядывала каждому в глаза. Я видела в них рождалась надежда, но страх все ещё был силен.

Кто-то проводил по своим шрамам, кто-то прижимал к себе детей, женщин. Но никто так и не посмел ответить. Но поймав взгляд того мужчины, который шептал мне одно, но говорил во все услышанные совсем другое, я поняла, я все сделала верно. Он словно поощрял меня взглядом и сам уже пылал большей уверенностью. В дали послышался волчий вой и все спешно разбрелись. Не знаю сколько времени прошло, я даже успела задремать.

Из сна меня вырвал чей-то хрип. Открыв глаза не сразу смогла рассмотреть. Вокруг уже было темно, а огонь был прямо передо мною. Но проморгавшись увидела Сеню. Он уже не был связан, зачем это. Если его ноги и руки были многократно поломаны тело было все в ранах, царапинах и следах укусов, глубоких, местами не хватало кусков. Раны кровоточили, все тело было в грязи смешанной с кровью, и одежда отсутствовала. Он хрипло не глубоко дышал. Глаза закрыты и заплыли синяками.

– Держись Сеня, держись.

Он захрипел громче, но даже не пошевелился. А меня одолела злоба, она заливала и давала силы. Я уже не чувствовала боли, все выместило злость и ненависть к Фонберину. И я взвыла, сначала хрипя и крича как человек, а потом мой крик стал волчьим воем. И с леса, из здания напротив, со всех сторон мне откликнулись волки.

Мой вой подхватили и округу огласил многоголосый вой. Вот сейчас, своим воем я подчиняла, я ломала чужую волю. И каждый откликнувшийся подчинялся. Одни сами этого хотели и не сопротивлялись, в их ответе я слышала радость и веру в меня. Другие сопротивлялись, но подчинялись моей воли подхватывая мою песню. Фонберина я узнала сразу, хоть и видела лишь тёмную фигуру в тени.

Он шёл, не подчинившись моей воли. Шёл тяжело, сопротивляясь и рыча в никуда. Тряс горловой словно отгоняя мою волю. Я оборвала вой и ответы умолкли. Лишь, когда он подошёл я увидела в его ушах наушники и даже услышала тяжёлую музыку, звучавшую в них. Он приблизился и дал мне пощёчину. Взвыл призывая стаю. И стая пришла. Все оборачивались людьми и одеваясь собирались у костра. Но в их глазах была растерянность, недоверие и надежда. Многие смотрели на меня и ждали, ждали продолжения.

– Эта сучка посмела подчинить вас, мою стаю. Но не переживайте, я ваш вожак и это не изменится. И что бы никто не сомневался, я приму её в свою стаю своей самкой. Ты станешь моей подстилкой и ещё будешь вымаливать моё внимание к себе, тварь.

Он говорил громко для всех, но смотрел только на меня. И в его глазах я увидела страх, еле мелькнувший, но он был. Я ухмыльнулась и склонила голову на бок. Ну-ну, бей в барабаны, пока меха не порвали, не долго осталось. Ещё одна пощёчина. Я чувствовала, что он разбил мне губу и потекла кровь, но он не смог выбить из меня злость. Я уже не чувствовала боли, не испытывала страха. Я знала точно. Я смогу, я справлюсь.

Я думала до этого я попала в сказку, легенду из прошлого об оборотнях, где все не реально. Но то что было дальше… Вот они картинки из кино о не реальном. Вот они картинки из книг о придуманном. Тот самый мир, скрытый и не объяснимый, о котором фантазируют, мечтают, который избегают.

Дальше было что-то не объяснимое. Точнее я, человек из двадцать первого века не находила всему происходящему объяснений. Вся стая обнажилась сверху до бёдер. На женщинах остались бюстгальтеры, а некоторые разделись полностью. Какой-то старик вынес чан с чем-то парящим, в него добавили кровь.

Прямо на глазах у всех перерезав горло пару лисицам и зайцам и сцедив в него кровь. Потом тот же старик что-то напевая полушёпотом обходил всю стаю измазывая получившейся смесью оборотней. Всех подряд, он обмазывал лицо и оголённое тело спереди и со спины.

Все, кого уже обмазали подходили к огню. Садились и раскачиваясь из стороны в сторону что-то подвывали старику. Все это вызвало лишь улыбку у меня. Нет, может я не знаю традиций оборотней, но все моё естество говорило, что этот бред и ересь лишь показуха и устрашение слабых, ну и подчинение заодно. Фонберин стоял спиной ко мне.

Он подозвал нескольких оборотней и что-то им сказал махнул головой в мою сторону. Они оттащили Сеню в сторону. Он был совсем плох, когда его подхватили он даже не отреагировал. Просто безвольной куклой, хрипя на вдохе и выдохе обвис в чужих руках. А потом те, с кем переговаривался Фонберин подошли ко мне. Они перевязали верёвки.

Теперь меня держала верёвка под руками, под и над грудью, а сами руки были связаны сзади обнимая столб, на котором я была связана. Мои ноги получили относительную свободу, как и голова. Верёвка не впивалась больше в шею и дышать стало легче, хотя каждый вдох и выдох причинял боль. Я не сопротивлялась. Я зло буравила спину Фонберина, зная, я дам отпор и связанной. Вот не знаю, как, но смогу.

У огня сидели раскачиваясь уже всей стаей. Старик подошёл к вожаку, к ним подошла Дина, подбежал мальчишка, ещё совсем ребёнок и тот мужчина с которым я говорила, который шептал мне. Это совет, догадалась я. Что ж, какая стая такой и совет. Слабый и подчинённый вожаку без права голоса. Старик измазал лица членам совета и себе, потом подошёл к Фонберину и отдал ему чан или миску, не знаю, я не рассматривала.

Вожак взял её и рыча поднял над головой, а потом задрав голову завыл и ему ответила вся стая. Он оборвал свой глупый вой и открыл рот обливая себя остатками этой не понятной жижи глотая. Он тоже был обнажён по пояс и в отличии от остальных он был сыто сложен, если можно так выразится.

Он не был болезненно бледен, не был худ до обтягивающей кости кожи. Жижа стекала по вполне себе сформированным мышцам. Жижа закончилась, и он откинул чашу. Резким движением головы струсил с себя потеки и рукой размазал по лицу. Он обернулся ко мне и стал приближаться. Словно хищник, жадно рассматривая меня.

Дина подбежала ко мне обгоняя своего вожака. Она упала на колени и стала снимать с меня одежду, джинсы, белье. А потом ползком удалилась к костру. Все у костра прекратили раскачиваться и подвывать. Все повернулись к столбу и смотрели на меня. К ним присоединился мальчонка и старик. А тот мужчина, который играя на публику тайком шептал, он смотрел на меня смело и чуть заметно качнул головой, а потом так же ушёл к костру и сел рядом с каким-то мальчишкой прижимая его к себе и закрывая рукой ему глаза.

Я перевела взгляд на Фонберина, он так же смотрел на меня, жажда и безумие читалось в его взгляде. Он стоял в паре шагов от меня рассматривая. А подойдя ко мне стал разрывать остатки одежды на моей груди с болью вырывая обрывки из-под верёвок.