Лилия Мигаро - Любить волка. Быть волком. История одной любви [litres самиздат]

В квартиру его не пускал Сеня и Костя, он тоже приехал ко мне, для помощи и охраны. Петя обычно стоял в сторонке, безучастный и отстранённый. А моя квартира превратилась в склад цветов, конфет и тортиков. Хотя нет, конфеты и тортики уминались в тот же день. Ребята не подпускали ко мне Сергея, но не вмешивались.

А Сергей не унимался, он приезжал на офис после своих уроков и срочных дел. Приезжал по утрам и вечерам ко мне домой. Но я игнорировала. Видя его, каждый раз, моё сердце сжималось и так хотелось подойти и утонуть в его руках. Но что-то внутри больно кололо и останавливало. Он приходил во снах, волком ластился и я позволяла ему это.

А человеком, я игнорировала его и во снах, просто видя его в панике начинала метаться и просыпалась. А потом долго плакала прячась в ванной. Все же в своей съёмной однушке, я жила не сама, на полу спали Сеня и Костя. Но спасибо ребятам, они молча лопали сладости, ну не совсем молча, но при этом не влезали в душу.

Параллельно мы вели дела по судебным искам, которые сами же массово и составляли, в суд стай. Как и предполагалось, многие стаи пошли на поводу у жажды наживы и присоединились к исковым требованиям. А нам это давало возможность изучать связи стражей с событиями, ставшими бедой не одной стаи.

Мы подбирались к истине. Выяснили от кого были регулярные дезинформирующие указы. Кто подписывал и проводил проверки по фактам провальных операций. И кто регулярно увеличивал свои доходы после разгрома одной из стай руками Фонберина с его стаей. Мы находили доказательства и вели они не к рядовым страхам, а к самой её верхушке.

Эти факты складывались один к одному. Только после смерти моего деда, трое из стражей стали богаче на три завода моей стаи и несколько гектар лесного массива. Все перепродавалось и полученные деньги, прежде чем прийти к счетам этих стражей, проходили не один этап вкладывания в имущество и его дальнейшее продажу.

Порой это были инвестиции в ценные бумаги. Иногда «случайные» выигрыши в розыгрышах недвижимости или автомобилей, порой драгоценностей. И если все не сложить и не отследить сами деньги, не совсем законным путём, то все оставалось шито и крыто. Но эти сведения мы собирали для решающего иска. А пока в суде стай тянули время исками от стай на возмещение и частично даже выигрывали.

А в обычном суде уже было назначено предварительное слушание по делу Фонберина. И утром этого дня меня ждало разочарование. Как всегда, прозвенел звонок, и ребята открыли дверь. Но выйдя из кухни с чашкой кофе в руках я увидела на пороге только Петю. И ни цветов, ни сладостей.

Петя отводил взгляд. А я, я так растерялась, что даже вышла на площадку, чтобы лично убедиться в его отсутствии. Это кольнуло. Но я не расстроилась. Мало ли. Но его не было и днём, и вечером. И ночью ко мне ни пришёл даже волк. Я отвлекала себя делом Фонберина, судами стай, подготовкой нашего главного иска. А он просто ушёл и не вернулся. Ни днём, ни ночью его больше не было рядом. Я не спрашивала ни у кого причин, но видела, как каждое утро появляясь на пороге квартиры, Петя отводил взгляд.

Так шли дни, недели, месяцы. По судам стай на возмещение компенсаций, почти все иски были удовлетворены, лишь корректировалась сумма компенсаций. По Фонберину суд вообще напоминал фарс. Я играла роль, и всю свою обиду и злость изливала в зале суда.

Одно за другим обвинения, один за другим эпизоды я разваливала и опровергала. Находила алиби или другого виновника, чаще его старших братьев. Фонберин, в глазах не посвящённого обывателя, стал мучеником. Он стал ребёнком выросшем в семье жестоких маньяков и подвергавшийся насилию со стороны родных.

Я отбивалась от обвинений, а в тех эпизодах, где не могла, уже не я, а люди Князева, находили виновных делая из Фонберина только свидетеля. Мне было противно от себя такой. Но я была связана клятвой и понимала, что моя цель наказать. А наказание от стай тех, кто пострадал, будет намного справедливее, чем обычное заключение. Хотя и это заключение не было для Фонберина обычным.

За решёткой ему приходилось не легко. Заключённые знали, что кроме эпизодов о насильственной и жестокой смерти, Фонберина обвиняли в насилии девушек и детей, а также их похищении. Но я не испытывала жалости к этому нелюдю. Да и все мои мысли занимала собственная боль – Сергей, он просто ушёл из моей жизни.

Да, я просила его уйти и не возвращаться, просила оставить меня в покое, но не верила в такой исход. И вот получила то, что просила и прятала слезы под душем. Каждый раз замирала по утрам, когда на пороге появлялся Петя. Уже два месяца, как Сергей ушёл. Сегодня было последнее заседание суда и на следующей недели будет объявлено решение.

В своей победе я не сомневалась. Но и поздравления не радовали, я их избегала за широкими плечами Пети. С чем поздравляли? С тем, что мы оправдали преступника? С моей разгромной и победной работой? Это не радовало. Восемь месяцев беспрерывной работы над, нет, не защитой клиента, а над разносом дела. И никакие уверения, что так надо, так лучше для всех никак не доставляли радости. На душе было паскудно, а на сердце тяжёлым камнем тлел огонь собственной вины и боли.

Ночью опять был сон, я на нашей поляне, опять сама. Я металась, звала и искала его. Но он опять не пришёл. Я снова проснулась среди носи в поту и слезах. И Снова сползала с постели чтобы укрыться в душе, поплакать и привести себя в порядок. Но в этот раз я не сделала и шага. Мою ногу схватил Сеня и дёрнул на себя.

– А-а-а-а. Ты что творишь?

Я упала к нему на грудь. Своим криком, уверена, разбудила и Костю. Но не страх меня сейчас обуревал. А возмущение и досада. Он что, решил, если Сергея нет в моей жизни, то его место займёт он сам?

– Сразу скажу, я был против с самого начала. Но не мог не дать клятву совету стай. Поэтому включи мозги, Волкова. Я ничего не буду говорить, только спрашивать. А вот какие выводы ты сделаешь из моих вопросов и собственных ответов…

– Сенечка, ты о чём вообще?

– Сеня не надо. – Вклинился Костя. – Так лучше для всех.

– Что лучше, мальчики? О чём вы?

– Кому лучше? Она изводит себя. Её волчица истощена. Она сама на гране. Из сильного вожака она может стать ущербной самкой. Потому что с самого начала сомневалась, а теперь не может понять в чем дело и убивает свою волчицу. Или ты не ведёшь того же, что я вижу каждую ночь?

– Да, о чем вы?

– Волкова. Что ты знаешь о парах? О истинных парах, когда и волк, и человек едины в своей любви и это взаимно?

– Сеня, вот только не надо…

– Надо, Волкова. Ты уже достала своим скулежом. Отвечай, что ты знаешь о парах и как они сочетаются.

Я и рассказала, о метках на ауре, о зове, о снах, о связи и смешении кровью. Но говорила я то и так, как воспринимала сама. Поэтому во многом скептически. На что Сеня не выдержал и даже залепил мне подзатыльник. Смачный такой, я аж согнулась от его «нежного касания». После чего он встал и потянул меня на кухню. Там мы втроём за заваренным кофе, готовя и уминая бутерброды стали слушать Сеню.