Irin Joki - Страшные сказки ведьмы-воровки [litres самиздат]

– То есть, будем подсматривать за простолюдинами? – зашептал в предвкушении Май.

– Мы тоже простолюдины, как ты выразился, – укоризненно посмотрел детектив на своего друга.

В окне отражался теплый свет, исходивший от гирлянд и причудливых ламп. Огромных размеров гостиная вмещала в себя несчитанное количество людей самых разных возрастов. Посередине стоял круглый стол убранство, которого свидетельствовало о предстоящем праздновании. Все носились туда-сюда, ставя на скатерть самые разнообразные кушанья, от вида которых у Мая нервно пробурчал желудок. Пока вокруг все возились, снуя то на кухню, то на задний двор, во главе стола уже восседал старичок худощавого телосложения, но очень бойкого вида. Он, совершенно не обращая никакого внимания на местную суету, уже вовсю уплетал за обе щеки поданные блюда. Под ногами у него крутилась маленькая собачонка, пытливо смотря своими огромными глазами-бусинами. Видимо она нетерпеливо выжидала, когда ей обломиться кусочек лакомства. В комнате по углам стояли обшарпанные кресла и диваны, на одном из которых вальяжно лежала белоснежная кошка, похожая на комок снега. Она недовольно осматривала свои владения, гордо игнорируя суетливую собаку.

Тут внимание всех – и людей, и животных, привлекла приехавшая Эрика. Каждый с необычайной радостью и какой-то детской ребячливостью кинулся к ней. Дед в первую очередь, покинув место своей трапезы, ринулся в прихожую. Теперь стало совсем не видно, что происходило в коридоре, но Мур отчего-то почувствовал некую теплоту в душе. Он мельком заметил, как Май виновато поджал губы, а глаза его заблестели полные печалью. Впервые детектив видел его таким трогательным.

– Они ведь сегодня празднуют Самайн – праздник сбора урожая. Также в это время вспоминают покинувших этот мир родных, – тут же быстро заговорил Май, пытаясь спрятать свои чувства.

И только после этих слов Мур заметил, что по комнате тут и там развешаны оранжевые ленты различных оттенков и размеров. А на самом видном месте, которое было освещено огромным количеством свечей, возвышался комод со старыми фотографиями умерших родственников. Это был алтарь – необходимый и самый важный атрибут для праздника. На нем также лежали цветы и стояли различные угощения.

Пока детектив тщательным образом рассматривал комнату, подмечая детали, Май посинел от холода, дрожа всем своим худым телом.

– Господин Лисц, – произнес он дрожащими губами, – если вы хотите моего участия в вашем плане, то самое время его осуществить, пока я не стал похож на закоченевшую ледышку.

Мур молча кивнул в ответ. Он подошел к входной двери, привел свой внешний вид в порядок, чтобы чувствовать себя более уверенно, и обратился к Маю:

– А теперь слушай, что бы там не происходило, подыгрывай мне, или молчи. Тебе ясно? – на его нахмуренных бровях появился иней.

– Хорошо, господин Лисц, – с боевой готовностью ответил Май.

– Если очень приспичит посмеяться, то смейся в свой шарф, предварительно отвернувшись. Если кто заметит, что ты трясешься от беззвучного смеха, скажи, что примерз в дороге или устал.

– Есть! – участливо отозвался Май.

– Если они нас не вышвырнут, хотя по идее не должны – люди тут гостеприимные, то сможешь наполнить свое пузо вкусной и горячей едой. Пусть это будет тебе мотивацией хорошо себя вести.

Мур выдохнул, и пар от его дыхания растворился в ледяном воздухе. И тут же детектив изменился в лице – острый взгляд и очаровывающая улыбка, привлекающая внимание, могли расположить к себе любого. Он мягко постучал в дверь и с замиранием сердца стал дожидаться ответа. Дверь мгновенно распахнулась и на пороге появилась мрачная высокая женщина, облаченная в черное облегающее платье с длинным рукавом. Ее грозный вид не сулил ничего хорошего, а глаза, которые кажется, видели любого насквозь, устрашали до ужаса.

– Что вам нужно, молодой человек? – осведомилась она высокомерным тоном, от которого бросало в дрожь. Май инстинктивно сделал шаг назад от страха, убедившись в том, что они на свою голову забрели в настоящее логово ведьм. Мур же, ничуть не смутившись, добродушно ответил:

– Здравствуйте, я Мур Лисц, и я хочу видеть Эрику. Она не ждет меня, потому что я намеревался преподнести ей сюрприз.

– А кем вы ей будете? – с подозрением окинула она взглядом своего собеседника.

– Ох, простите, не знаю, говорила ли она вам обо мне – все произошло довольно-таки внезапно – я ее жених, миледи, – в этот момент Май от неожиданности чуть было не открыл рот, но тут же спохватился, сделав абсолютно равнодушное лицо.

– Кто? – ледяным голосом спросила женщина, которая была удивленна не меньше, чем Май.

– Жених. Как же так вышло, что она и словом обо мне не обмолвилась? – он говорил размеренно и искренне, что ему тут же хотелось верить. Более искусного лжеца было не сыскать. – Извините, а вы ей кто?

– Я ее двоюродная тетя Ванда, – недоверчиво произнесла она, – хорошо, входите, пожалуйста, сейчас разберемся в этом недоразумении.

Она впустила их в маленькую прихожую. В доме стоял аромат свежей выпечки. В воздухе витали нотки апельсина и корицы. У Мая от такого запаха закружилась голова, и ему тут же захотелось растворить в этой неге.

– А это что еще за юноша, который почему-то считает, что может не представляться? – спросила Ванда, манерно подняв одну бровь.

– Простите, он невероятно стеснительный малый, – начал поспешно извиняться Мур, чуть ли не раскланиваясь, – это мой родной брат Май. Я взял его с собой, ведь Эрика его знает, она очень добра к нему. Мы рано остались без родителей, и мне пришлось воспитывать его лично.

– Плохо воспитывали, – подметила Ванда.

Они вошли в просторную гостиную с низкими потолками и почерневшим камином. Огонь потрескивал в повисшей тишине, все присутствующие устремили свои взоры на незваных гостей.

– Кто это такие, Ванда? – осведомилась пожилая женщина, сидевшая напротив деда, того самого, который недавно в одиночку восседал за этим столом. Она производила впечатление подвижной и любопытной старушки, но по ее лицу и манере держаться, можно было сразу понять, что с ней лучше не пререкаться. Казалось она главная в этой огромной семье.

– Этот молодой человек – Мур Лисц, и он утверждает, что он жених нашей Эрики, – деловито объявила Ванда во всеуслышание, – а этот юный наглец его младший брат Май Лисц.

– Что? – раздалось с разных сторон. Поднялся жуткий гул, каждая из пожилых женщин (которых к слову тут было четыре) доказывала что-то свое, не слушая, при этом других. Их громкоголосые речи доносились до каждого уголка комнаты, от чего даже кошка решила покинуть это шумное место. В это время Эрика опешившая сидела рядом с большеглазой и робкой женщиной лет тридцати пяти, на худые плечи которой был накинут теплый платок. Она начала, что-то выпытывая, трясти девушку за плечо. Дед с любопытством уставился на Мура, выжидая, что же произойдет дальше. Двое мужчин среднего возраста радостно кинулись к детективу, в то время как обеспокоенная женщина, сидевшая рядом с большеглазой, ринулась к Эрике, и из ее слов стало ясно, что эта женщина мать девушки. И весь этот гам, наверное, мог продолжаться еще долго, если бы не старушка, та самая, что первая спросила у Ванды про Мура, не прервала этот бедлам своим звонким голосом: