Петр Ингвин - Смыжи [litres самиздат]

Приподнявшийся на локтях, он вновь лег на подушку, руки подтянули одеяло до ключиц.

Для Милицы он тоже парил в небе, и сейчас она глядела далеко сквозь него, ее мысли унеслись в бездонные глубины космоса.

– Думаю над этим. Пока безрезультатно. А ты что думаешь?

– Что утро вечера мудренее.

Милица на миг поджала губы.

– Для нас утро может не наступить. Ты боишься?

– Да.

– Это хорошо. Приятно бояться не в одиночестве.

– Спокойной ночи.

– Мы же договорились желать неспокойной.

– Ну, тогда самой кошмарной, чтобы нас укокошило и развеяло по мирозданию, и Гаврила Иванович, наконец, получил хоть какие-то факты.

***

Зудящий вызов вырвал из сна, поскольку мерцание не сработало.

Милица. Что-то случилось?!

Андрей вновь включил изображение, чтобы показывало только голову.

– Андрей! – Взгляд Милицы метался, вытянутое лицо побелело.

– Что с тобой?!

– Пока ничего. Я боюсь змей.

Фу ты, а то ведь напугала. Андрей ощутил, как застрекотавшее пулеметом сердце успокаивается. Никто не исчез, ничего ужасного не случилось.

Змеи давно неопасны, но боязнь – иррациональная, ничем не обоснованная – у многих осталась. Медики называют ее герпетофобией или офидиофобией. Некоторым людям достаточно увидеть изображение скользкого «гада» (вот же, даже название наполнили мерзким содержанием), и кожа покрывается мурашками, руки трясутся, пульс растет, горло пересыхает, дыхание затрудняется и возникает тошнота с признаками рвоты. Причины – генетические, страх – естественная реакция на опасность. Опасность канула в прошлое, а страх, отвращение, брезгливость и общая неприязнь к безногим братьям нашим меньшим остались. Мужчины змей тоже не любят, но смиряются с ползучими соседями, а женщины их почему-то панически боятся. При виде змей они становятся беспокойными, их действия – непредсказуемыми.

– Ты в доме, тебе ничего не грозит, – объяснил Андрей.

– Они переползут.

– Не смогут. Даже если бы смогли, немешарик их не пустит.

– Сам знаешь: случается даже невозможное.

Тяжелый случай. Посоветовать стандартное лечение – дыхательные упражнения и медитацию? Они направят подсознание в правильное русло. Но вряд ли Милица этого не знает. Значит, не помогло.

– Могу посоветовать лечь в гамак.

– Его некуда повесить. Нам сказано спать с опущенными стенами, а рамка на такое не рассчитана.

В голове крутилось решение, дикое по нынешним временам, пришедшее из дремучего прошлого: прийти к девушке домой и там по-рыцарски охранять ее сон. Или предложить переселиться к ней, хотя бы в гостевую комнату, чтобы на месте защищать от невзгод и опасностей. Кто, если не он? В поселке больше никого нет. Ну, кроме призрака лабораторного корпуса.

В древности так сделал бы любой мужчина, а сейчас на первое место выходили вежливость и недопущение ситуаций, что ставят человека в неудобное положение.

Но не могла ли Милица думать именно о таком варианте?

Что за глупости. Андрей принял другое решение.

– Сейчас я закажу пугач и отправлю на твой принтер. Как распечатаешь, включи на минимум, чтобы работал только в пределах дома.

Что мелькнуло на лице отключившейся Милицы: радость? благодарность? сожаление?

Не понять. Даже при повторном воспроизведении. Чужая душа – потемки, а уж женская…

Андрей долго ворочался, поочередно разглядывая то звездное небо, то деревья и темные купола немешариков.

Заснул ли он, или ему пригрезилось в полудреме, когда уставшее сознание плавает в миражах, но еще не отключилось окончательно?

Конечно же, заснул. Ни за что Андрей не сделал бы такого наяву. Потому что он поднялся и направился туда, куда тянуло больше всего на свете.

По земле ползали гадюки. Он переступал через них, не обращая внимания. Мысли были далеко. «Вот эта улица, вот этот дом, вот эта девушка, что я влюблен», – звучала в голове старинная песенка, подхваченная, как древний вирус, где-то на просторах потока.

Влюблен?!

Ми ли ца. Как перезвон колокольчиков. А еще похоже на маленькую птичку. Си-ни-ца. Из поговорки. Которая в руке.

В руке ли? Нет, Милица – журавль в небе.

Милица.

Хм. Влюблен.

Влюблен ли?

Почему нет? Разве что-то еще заставило бы подняться среди ночи и вопреки всем нормам морали с замиранием сердца отправиться туда, куда не приглашали? Закон говорит: «Поступай с другими, как хотел бы, чтобы поступили с тобой». Никто не спорит, все именно так, как сказано, по-другому нельзя. Но. Любовь делит мир на Единственного и всех остальных. И тогда закон обрастает странностями. Хорошо, если чувство ответно, а если нет? Хочется поцеловать любимого человека, прижать к груди и не отпускать всю жизнь… А он, допустим, к тебе такого не ощущает. Как же тогда с «к другим как к себе»? Мыслить нужно общими категориями, приемлемыми для всех, но сердце не хочет общего, оно требует личного.

Милица спала. Мягкий живой полог укрывал ее по самый верх груди, но под одеялом тело разметалось, чуть свернутые набок ноги будто бы бежали куда-то, а раскинутые над головой руки подрагивали. Закрытые глаза смотрели вглубь, куда-то очень далеко, в другой мир. Губы приоткрылись. Грудь под одеялом нервно и сильно вздымалась – снился не очень приятный сон.

С каким-то несвойственным себе куражом Андрей переступил открытые границы чужого дома. Он знал, что так поступать нельзя, и живой дом знал, но не прозвучало ни сигнала, ни виртуального намека. Ничто не встало на пути и не остановило, будто защита личного пространства, как пишут в книгах, «приказала долго жить».

Андрей остановился в шаге от кровати. На полу стояла коробочка пугача, включенного, как и требовалось, на минимум.

Милица заворочалась, будто во сне что-то произошло. Глаза внезапно открылись. Они уставились на Андрея – настороженные, но спокойные, ничего не боявшиеся.

– Чего ты хочешь?

Она смотрела прямо на Андрея.

Он вдруг понял, что пришел в том виде, как лег спать, то есть, не так, как допустимо ходить в гости. Происходящее выходило за рамки не только вежливости, но и приличий.

Вот и подтверждение, что происходящее – сон. Иначе быть не может, наяву никакая сила не заставила бы Андрея отправиться к девушке, которая нравится, не только без приглашения, но и без штанов.

А поскольку это сон…

Была не была.

– Я хочу тебя поцеловать, – просто объявил Андрей.

С тех пор, как Милица заметила его присутствие, два взгляда не расцеплялись. Продолжая смотреть ему в глаза, она откинула одеяло, поднялась и встала напротив – тоненькая и маленькая по сравнению с ним, ей даже пришлось вскинуть лицо, чтобы не разорвать взглядов.

Глаза в глаза. Как метание лазера между двумя зеркалами.

– Все это несколько дерзко, если не сказать нагло, – произнесла Милица.