Ирина Андрианова-Голицына - Потерянные ключи [litres самиздат]

Я остаюсь в неведении относительно истинных мотивов твоих поступков. Одно я знаю наверняка: мне бессмысленно пытаться разгадать их, стоя в ночи под твоими окнами и наблюдая, как ты пьешь чай со своим новым другом. Я ухожу. Я доведу до конца наш эксперимент, но внесу в него некоторые коррективы. Раньше я хотел познать мысли всех людей на Земле, расшириться до масштабов общего разума. Теперь, наоборот, я мечтаю сжаться до размера самой бесхитростной душонки. Думаю, мне это удастся без труда.

Прощай! Если ты прочла это, значит, ты все-таки достала листок из ящика и навестила меня. Если, глядя на ничтожество, которым я стал, ты ощутила хоть призрак чувства утраты – знай, ты сделала все это своими собственными руками».

– Увы, но она это не прочла, – машинально пробормотал я, и как раз тут Костя зашевелился.

– Дрова, наверное, все-таки сыроваты, – сказал он, вытянув руку из спальника и роясь в груде сваленных в угол вещей. – Температура так себе. Надо готовиться к суровой зиме! Попробую утеплиться курткой… Ты еще не спишь? Читаешь? Я думал, ты давно закончил. – Он заворочался, распределяя пуховку внутри спальника. – Ну, что скажешь?

– Местами он выглядит занимательным, – заметил я после некоторого молчания.

– Заметь, что у всего этого может быть бесконечное число других объяснений, – сказал Костя, снова улегшись. – Именно что – бесконечное. Варианты, подварианты и так далее. Если хочешь, можем каждый день обсуждать новый…

– Наверное, все-таки не стоит, – улыбнулся я.

– Вот и я так думаю. Раз тебя полностью устраивает то, что, как полагает Николай, он тебе подарил, то тем более нет нужды умножать сущности.

– А если он все-таки прикидывается?

– Так как мы не смогли это доказать, придется опять-таки поверить ему на слово.

– Знаешь, – сказал я, подумав, – если хоть часть из того, что он написал – правда, то это хорошо, что они оба сгинули в небытии.

– Пожалуй. Засунь еще дровину и давай спать.

Я так и сделал.

–