Сергей Скурихин - Копейка [litres самиздат]

После секундного оцепенения я грубо выругался вслух. Это была моя куртка, которую я сам повесил на балконе.

3

Стрелки часов приближались к четырём утра. Их циферблат в пластиковом обруче висел на противоположной стене. Время от времени он мне казался похожим на круглую фару «копейки». Но когда я выныривал из забытья, в круге снова проявлялись узнаваемые контуры стрелок и цифр.

Под моей черепной коробкой тяжёлым свинцовым сгустком скапливался недосып. Вялость и мерзкое настроение на завтра были гарантированы, и от осознания этого мне стало душно, несмотря на открытые в квартире форточки.

Я встал, испытывая раздражение от всего: от постели, от тапочек, от звуков своих шагов. Прошаркав на кухню, я остановился у окна, внутренне борясь с желанием усугубить бессонницу чашкой кофе. Тюль, мягко подхваченный порывом ночного воздуха, прикоснулся к моему лицу. Нестерпимо захотелось прижаться лбом к прохладе стекла.

Я подался вперёд, и сам того не желая, заметил во дворе сумеречный силуэт чёртовой «копейки». Она стояла там же и в том же положении, будто издевательский памятник, который установили в честь моего короткого помешательства. Я уже стал отводить от неё свой взгляд, но какая-то деталь, чуть не ускользнувшая от внимания, заставила меня всмотреться снова.

Дверь! Левая передняя дверь не была до конца закрыта! Я зажмурил глаза до цветных сполохов, но это не помогло. По всей высоте кузова «копейки» в месте примыкания двери шёл характерный перепад, создавая широкую тёмную полосу.

Уже не веря своим глазам, я как чумной бросился в комнату за видеокамерой. Трясущимися руками, матерясь, я только с третьего раза выставил режим ночной съёмки и увеличение. Камера тоже показала, что дверь «копейки» полуприкрыта. Я нажал на запись и около минуты всматривался в почти статичную картинку, пока возбуждение не сменилось дикой усталостью.

Я дошёл до кровати и упал на неё вместе с камерой в руке. Организм, хвала природе, взял своё, и меня накрыло сном – тяжёлым, как стёганое бабушкино одеяло.

4

Вокруг было светло. Я чувствовал это даже сквозь неразлепляющиеся веки, их будто намазали канцелярским клеем. Я медленно приподнялся в сидячее положение и застыл на кровати, постепенно приходя в себя. Потянувшись, чтобы потереть глаза, я получил болезненный удар справа и отпрянул. Сквозь щёлки век я разглядел видеокамеру в своей руке. Оказывается, я не выпускал её всю ночь благодаря фиксирующему ремешку.

Я тут же всё вспомнил – это программный модуль «Копейка» загрузился в ячейки оперативной памяти. Что ж, лёгкая чертовщина, вошедшая в мою жизнь несколько дней назад, по-прежнему продолжалась.

Так поздно, в полвторого дня, я уже давно не умывался. Зеркало с циничной прямотой показало дурацкую красную отметину над правой щекой. Под глазами набухли мешки похожие на пылесборники, если судить по их цвету. Это сравнение, несмотря на его неприятность, мне даже понравилось. Сразу подумалось, что не помешало бы и мне мозги как-то прочистить.

Кофе, отложенный ночью, был выпит без сахара и в двойной концентрации. Способ, проверенный годами, сработал, я заметно взбодрился. Захотелось на природу, чтобы там прогуляться и надышаться свежим воздухом. Главное – забыть, выкинуть из головы этот четырёхколёсный морок из соседнего двора.

Но саднящий на лице синяк, настойчиво напоминал о видеокамере, точнее, о последней записи на ней. Из желания удостовериться, что всё это мне не приснилось, я скинул шестой файл в ту самую папку. Просмотр в различных плеерах и с увеличением части кадра подтвердил, что ночью мне не померещилось. Водительская дверь действительно была полностью не закрыта, чего ранее с «копейкой» не наблюдалось.

Честно говоря, я даже успокоился. Всё-таки дневной свет способствует рациональному восприятию мира. Это ночью в любой тени видится бездна. Я же рассудил здраво, что ночью кто-то залез в «копейку». Сделано это было из праздного интереса, так как коммерческого интереса она точно не представляла. Возможно, развлекались подростки. Справиться со старым замком у них получилось, а сигнализации в машине, естественно, не было. Допотопный интерьер салона им быстро наскучил и они ретировались, допив свои энергетики или что-нибудь покрепче.

И ещё я подумал о другом случайном наблюдателе, таком же как и я, только более решительном. Который, не в силах больше жить с этой загадкой, пошёл на активные действия. Странно, но эта мысль вызвала у меня прилив такой удушающей ревности, что я даже подивился её силе. И эта противоестественная ревность заставила меня одеться и выскочить в соседний двор. Я подошёл к «копейке» так близко, как никогда не приближался. Теперь все её двери были плотно закрыты. Я, как баран перед новыми воротами, встал напротив машины, и ни одной мысли не было в моей голове.

Из ступора меня вывел неясный шум, доносившийся справа. Я обернулся на источник звуков и увидел крайний подъезд соседнего дома, ближайший ко мне. У подъезда стояли кружком несколько старых людей в тёмных одеждах, а в просветы между их старомодными костюмами виднелся гроб, расположенный на двух табуретках. Одна из женщин, уже бабушка, стояла у гроба там, где должны были находиться ноги покойника. Она сдержанно перешёптывалась с соседкой слева и искоса бросала на меня недовольные взгляды. Раздался звук клаксона – к подъезду подъехал пазик, на лобовом стекле которого изнутри был прилеплен лист А4 с надписью «Ритуальные услуги». Из автобуса выскочили два мужичка и деловито пошли за привычным грузом. Редкий кружок скорбно расступился, открывая доступ к своему центру. Мужички профессионально и с должным уважением загрузили гроб в автобус через специальную заднюю дверь. Затем провожающие степенно, без плачей и причитаний стали размещаться в пазике.

Видимо, покойный был глубоко одинок и не было у него ни детей, ни внуков, ни родственников помоложе. В последний путь его пришли проводить старики, такие же как и он. И каждый из этих старых людей знал, что скоро и за ним, и за ней приедет вот такой же пазик и заберёт туда, куда не бывает опозданий.

5

Ритуальный автобус тронулся с места, и я неосознанно подался вслед за ним. Его пыльный бок прополз вперёд, освобождая проход к подъезду, в котором на одного жильца стало меньше. Влекомый собственной инерцией я сделал ещё несколько шагов вперед и, чтобы придать своему движению осмысленность, дошёл до лавки и сел на неё. На крылечке стояла немолодая женщина в домашнем халате и тапочках. Она уже начала поворачиваться, чтобы войти в подъезд, но мы успели пересечься взглядами и рефлекторно поздоровались. Она подсела рядом. Звали её то ли Марья Сергеевна, то ли Марья Семёновна – я не разобрал – сказывалась бессонная ночь. Оказывается, меня она часто видела и знала, что живу я в соседнем доме. И ей явно хотелось поговорить.