Елена Гриб - Касэлона. Особенный рейс

сторию с Дхари Илем замяли — официально ее назвали намеренной дезинформацией и происками недоброжелателей. Кое-какие каналы намекали, что за всем стоит Элиания, вздумавшая испортить Ониксу День Основания, другие орали о заговоре в высших правительственных кругах, третьи — о провокации некоей нейтральной стороны. В общем, секретность восторжествовала.

Антэсу повезло меньше. Если Торн был всего лишь одним из множества профессоров и представлял интерес разве что для правоохранительных органов, то заместителю директора как главе Исследовательского центра (директор счастливо избежал этой участи, поскольку занимался политикой, а не наукой) досталось не на шутку.

Габриэль Антэс объявил о своем уходе в тот самый день, когда Родас Торн стал звездой местных новостей. Нет, в хроноБК-лаборатории не случился неожиданный прорыв, да и в преступлении профессора не обвинили. Он, представьте себе, женился. На Веронике — своей бывшей, по совместительству — министре экономики Системы Оникса.

Еще через неделю Антэс собрал вещички. Я не удивилась, что его последним распоряжением было увольнение Торна. Но то, что по его доносу началась проверка деятельности Илиаса Метта, меня, признаться, застало врасплох.

Ранее я уверилась: у Метта есть какой-то компромат на Хомяка, а потому наш красавчик-блондин неприкасаем. Однако анонимку на Илиаса настрочил именно Антэс, это не вызвало сомнений. Да я сама следила за ее написанием и отправлением!

Это выглядело странно. Если бы Метта взяли в оборот, вместе с его личными нарушениями всплыли бы и грехи замдиректора. Бывшего замдиректора, н-да. Так зачем же Хомяк добровольно рыл себе могилу?

Я долго размышляла над этим. По всему выходило, что либо Антэс решил положить жизнь ради справедливости, либо больше не опасался Илиаса. Первое — чистый бред, поскольку в планы Габриэля входило президентское кресло, а не тюремная камера. Второе же казалось вполне вероятным.

Элианин, сумевший разглядеть «призрака», надолго выбил меня из колеи. Пока я боялась будущего, страдала от неизвестности и решалась на диалог, у участников моего расследования многое могло измениться. Требовалось срочно наверстывать упущенное и разбираться в новой расстановке сил.

К сожалению, уделить Метту должное внимание не получилось. В Исследовательском центре объявился Родас Торн собственной персоной и принялся собираться. Если верить его ежедневнику, он планировал навсегда перебраться на Оникс-1 и зажить тихой и спокойной жизнью прилежного семьянина.

— Эй, а как же хроноБК-лаборатория и элианская установка? — возмутилась я ему прямо в лицо.

Он достал сквозь меня коробку с элианскими накопителями и запихнул в свой неизменный потертый портфель.

— Я видела приказы! Исследования приостановлены на неопределенное время. Это твоя заслуга, да? Ты же старался, чтобы синтезаторБК не заработал никогда, вот и добился своего! Думаешь, я не знаю, что того чертового переходника не существовало? Что он — не недостающая деталь, а лишняя? Что «вирус» сожрал записи техников не случайно? Что элианин, которого ты называл другом, а потом убил, придумал эту штуку по твоей просьбе и заменил ею один из обычных индикаторов? Что ты запихнул Дхари Иля в дезинтегратор, лишь бы афера не открылась?

Профессор перешел к шкафу и начал методично вытаскивать свои многочисленные дипломы в рамках.

— Что он делает? — Меня переполняло отчаяние от осознания того, что все разваливается, и я не просто никогда не стану человеком — никогда не пойму, что же я такое. — Хватит скрытничать и увиливать! Тут только мы. Ты — тот, кто запустил установку, и я — ее порождение. Поговори со мной! Или с собой! Или с воображаемым другом! Расскажи о синтезаторе!

Торн уселся за стол, резко отодвинул дипломы на самый краешек. Его пальцы забарабанили по гладкой пластиковой столешнице.

«Точка, тире…» — пришло мне на ум.

Удивительно, сколько хлама может хранить память и как легко из нее исчезают нужные воспоминания. Я хорошо помнила, как отстучать сигнал «SOS» — видела в каком-то фильме. Еще я до мельчайших деталей могла описать обложку «Паразитологии» и брелок на моей студенческой сумке. При этом я понятия не имела, ждет ли меня кто-то в далеком нереальном мире. Может, этой одинокой Земли и вовсе не существовало?

Рука Торна находилась совсем рядом. Я потянулся к ней, чтобы коснуться его и (вдруг повезет?) заявить о себе. Хотела отбить этот самый «SOS» и понадеяться, что в системе Оникса знают азбуку Морзе.

— «ОС-13», открой базу данных Центра, — вдруг произнес профессор, и я, подскочив от неожиданности, остановилась.

Он ввел пароль и презрительно поморщился, заметив в углу экрана окошко с таймером. Оно уверяло, что его допуск истекает через полчаса.

— Мне хватит, — пробормотал Торн, прокручивая списки сотрудников.

«Ищет Метта?» — насторожилась я.

Нет, не Метта.

Его интересовала Зет-508.

Екатерина, ветеринар. Жертва эксперимента. Бесправная рабочая сила. Призрак.

Я, одним словом. Профессор просматривал мои документы.

— Ты помнишь обо мне, правда?!

Я успела заметить скан идентификационной карточки с моей фотографией и замысловатым незнакомым именем, какой-то лист с логотипом Государственного банка Оникса и непонятный документ с яркой радужной полоской вверху. Потом Торн закрыл папку.

— Я целый год тут работала! Почему со мной обращались как с пустым местом?! — Честное слово, я очень терпелива, однако мне хотелось наконец узнать хоть что-нибудь. — Погоди, тут со всеми так? Поэтому ты спрятал меня среди класса Зет? Они — как призраки для остальных, да? На них всем плевать!

Одним щелчком мышки профессор стер мое дело.

— Что?! Зачем? Чем я тебе мешаю? Тебя же вычислят! Все восстановят! Ты сядешь за решетку!

Я кричала и сама понимала: это пустые угрозы. Пропажу моих файлов не заметят. Зет-508 переведена куда-то в неизвестность и забыта навеки.

— Ну и фиг с тобой. — После всего, что мне довелось пережить на Ониксе, это казалось сущей ерундой. — Ты меня создал, но ты меня не убьешь. Оттого, что ты убрал мои данные из базы Исследовательского центра, ничего не изменится. В государственной базе есть моя идентификационная карточка, в крупнейшем банке системы — мой банковский счет. Без меня тебе его не опустошить и не закрыть. Когда я стану собой, быстро все восстановлю и никто не подкопается!

Увы, шансы на то, что призрак превратится в человека, таяли с каждым днем.

Касэлона

Леви вышла из душа и замоталась в полотенце. Мокрые волосы лезли в глаза, и она потянулась за расческой из пассажирского набора-минимума «Касэлоны», лежавшего на полке возле отгороженного тонким пластиком санузла.