Елена Гриб - Касэлона. Особенный рейс

Сэм поцеловал ее. Опять-таки, просто так. Только потому, что в тот момент это показалось важным и правильным. Жестянку, ага. С тем же успехом можно было целовать настольную лампу, флаер или ближайшее дерево.

Но все органы чувств доказывали: она — человек!

— Хорошо, что мы не на Мебисе, капитан, — услышал Райс вместо возмущений. — Там поцелуй — веская причина для брака. Закрой глаза, глубоко дыши… Если бы не твоя нога, я бы тебя притопила для быстрейшего выздоровления, но в этом озере слишком много органики. Обойдемся без заражения, да?

— Ты киборг.

— Да, конечно. У меня и мама — киборг, и папа — киборг… Дыши, ладно? Не забывай дышать.

— Я ел арахисовую кормосмесь.

— Я в курсе. Смотри, мой медицинский браслет стал красным, пишет про опасный уровень аллергенов и уже вкатил мне лошадиную дозу препаратов. Вдох-выдох…

Точно, экран на охватывавшем предплечье Саны браслете пылал багрянцем. Сэм сощурился, рассматривая крохотные буковки. Незнакомый язык… Или он попросту не сталкивался с такими словами?

— Ты и правда человек?

— Могу снять браслет. Только пообещай, что напишешь на моей надгробной плите: «100 % человек. Проверено экспериментально» и поставишь подпись с печатью.

«Не сработает. Ты получила лекарство», — Райс счел, что лучше смолчать.

— Ну и шуточки… — Он, похоже, начал приходить в себя, и сопровождалось это невыносимой болью в спине и ребрах. — А… Остальные…

Почему они еще на корабле? В этой компании об инстинкте самосохранения никогда не слышали.

— Остальные заняты другой проблемой. Профессора-коматозники дружно решили распрощаться с этим миром.

— Что?! — От резкого движения голова будто взорвалась изнутри, перед глазами запрыгали звездочки. — В каком смысле?

— Да в самом прямом.

И Сэм окончательно вернулся в неприглядную реальность.

Из неопубликованного романа Котэ Рины

Это был невероятно простой ответ. Действительно, элианский биоматериал имеет элианские свойства. Элианские, черт побери! В опасных условиях он принимает особую форму. Элианскую, да! И я вместе с ним…

К сожалению, в теории Дхари Иля имелось одно очень слабое место.

Я знала, кто я.

Знала, откуда появилась на Ониксе-2.

Знала, что во мне нет ничего элианского.

Но мы видели друг друга. Разговаривали. Люди проходили сквозь нас, не замечая.

Мы были одинаковы! Разве что я, по утверждению профессора Иля, выглядела не как гигантская кустообразная брокколи, а как человек.

В какой-то миг меня даже одолели сомнения. Может, он прав? Вдруг я — элианский подкидыш? Скажем, мою мать похищали элиане? Или их корабль разбился на Земле, и они смешались с местными жителями?

Чушь, конечно. Скрещивать инопланетные виды генетики не научились до сих пор, так что идея не оправдалась.

— Профессор, я вижу вас, но не вижу себя, — этот вопрос занимал меня не меньше, чем элианские материи. — Почему?

Дхари Иль снова обвинил во всем психологию. По его словам, сильнейшее нервное потрясение вкупе с дремучими предрассудками и отсутствием практики не позволило мне ощущать свое нынешнее положение в полной мере.

— Вы не привидение, — повторял он раз за разом.

И намекал, что на Элиании оценят возможность изучить такой уникальный объект, как я.

Что-то подсказывало: участь лабораторной крысы хуже судьбы уборщицы категории Зет, но я не дерзила, отказываясь от предложения. Дхари Иль был моей единственной «живой» связью с миром. А еще его ничуть не угнетало бестелесное существование, и я хотела понять, чем ему так нравится невидимая людьми форма.

— Пси-форма — это свобода, — уверял он.

Клялся, что элиане мне обрадуются, звал на далекую планету… Выглядел довольным жизнью и не мог назвать ни одной отрицательной черты призрачного положения.

Правда, некоторые элиане жаждут возвратиться в материальное состояние. Это легко: нужно взять из общеэлианской базы данных ЗЛН-код, синтезировать на его основе новое тело и годиков через пять закукливания пси-форма срастется с основной. Элементарно, правда?

Проблема заключалась в том, что никто и никогда не проворачивал такое с человеческой ДНК. Для этого не существовало ни теории, ни оборудования!

Я доставала профессора несколько часов кряду, пока не поняла: в этом нет смысла. Образ мышления Дхари Иля настолько отличался от привычного мне, что мы попросту не понимали друг друга.

Нам требовался посредник. Кто-то, кто знаком с особенностями элиан и в то же время не называет людей «однофакторными», чтобы это ни значило.

Несмотря на то, что на «Селестине» находилось несколько десятков ученых, направлявшихся на некий симпозиум на Алиане, на ум пришло всего одно имя.

Родас Торн.

Тот, кто помог Дхари Илю зайти в дезинтегратор.

Да, с точки зрения инопланетянина все было именно так. Он сам согласился исчезнуть и подсказал приемлемый для себя способ. Торн поначалу отказывался принимать в этом участие, но сдался без особой борьбы.

— Я знаю, что профессор Торн на лайнере. Проводите меня к нему, — попросила я, отчаявшись разобраться в элианских заморочках.

— В прошлый раз вы убегали от него. — Дхари Иль, как ни странно, запомнил нашу давнюю встречу.

— Теперь не убегу.

Я уговорила его быстрее, чем рассчитывала. Даже обещать ничего не пришлось — элианин потребовал лишь держать себя в руках.

— Сектор А, тринадцатый этаж, каюта тысяча одиннадцать, — сообщил он и взмыл вверх, будто ожидая, что я последую за ним тем же способом.

Пришлось направиться к лифту и простоять в очереди несколько минут — я пока чувствовала себя некомфортно, проходя сквозь людей.

Наконец заветная кнопка подъемника была нажата.

— Диспетчерская, в лифте номер восемь самопроизвольно сработал сенсор, — тут же наябедничал толстенький лысый турист в техподдержку.

Ему пообещали разобраться, но меня это не волновало. Обыватели стараются не замечать странности, а если и замечают, то быстро придумывают им объяснения.

Я считала этажи. Обещала себе, что вот-вот узнаю много полезного. Пыталась поверить: Торн проникнется моей участью настолько, что не решит сделать из меня тему своей будущей научной работы.

Загорелась цифра «тринадцать».

— Неполадка… Первый класс, и такое… Надо принять меры… — бубнил тот самый толстячок, не понимая, что находившимся рядом с ним людям глубоко плевать на пятисекундную задержку — они пришли на «Селестину» ради отличного времяпрепровождения, а не нытья.

Яркая стрелка указателя уверяла: сектор А находится слева. Я едва не пропустила нужную каюту — почему-то на последних метрах невыносимо хотелось убежать и продолжить жить в неведении. В конце концов, мое существование было не таким уж и плохим… Относительно не плохим. Я отдавала себе отчет в том, что многих людей судьба испытывает куда жестче.