Андрей Васютин - Красный блокчейн

Наступила пауза. Хунбиш не знал, что сказать. В первую очередь, конечно, было необходимо разобраться с тем, кто этот человек. Может, тогда его слова станут хотя бы немного понятнее.

– Кто вы такой? – спросил он.

Человек молчал и спокойно глядел на Хунбиша. Лицо его было одновременно расслабленным и в то же время собранным. Не было никаких сомнений – ворвись сейчас к нему враги, и он мгновенно схватит свой топорик и уделает их – сколько бы нападающих ни было. А ещё в нём ощущалась власть. И бремя многочисленных решений.

Женский голос над ним произнёс что-то вроде «Како имиа».

Человек стал говорить. Всё ещё непонятно. С самого начала этого странного общения Хунбиш угадывал во внешнем виде собеседника какое-то несообразие, что-то неправильное. Можно было бы, конечно, сказать, что неправильным было решительно всё, сама ситуация. Но несообразие, которое почувствовал Хунбиш, было зашито вторым уровнем внутри общей картины. Несуразица, абсурдная даже для галлюцинации. И тут он понял. Ему удалось сместить фокус восприятия должным образом, и он наконец увидел. А увидев, просто влип в эти небольшие детали, делающие образ собеседника неправдоподобным.

У мужчины кое-чего не хватало. Между кистями рук и рукавами, между браслетом и кистью, между волосами и ухом. У него не было должных зазоров. Места стыков были без щелей. Под рукавом, например, не было никакого пространства. Рукав просто плавно вливался в руку. Вся фигура в целом была похожа на вырезанную из камня, или отлитую из металла статую.

Но такие мелочи ничуть не беспокоили мужчину. Жестикулировал он вполне естественно. Моргал. Поворачивал голову. Часть прилегающего к шее ворота прокручивалась при этом вбок, но ниже всё было неподвижно.

Однажды к ним в Сайншанд приехала передвижка. Это был военный ЗИЛ с тентом. По бокам внутри были установлены деревянные лавки. В окне со стороны кабины водитель приладил кинопроектор. В кузов набивалось впритык человек двадцать. Полы тента плотно закрывались, и водитель показывал кино. Хунбишу было тогда года четыре или пять, и он помнил духоту и жар маминых коленей.

И ещё один фрагмент воспоминаний был у него об этом вечере. Фрагмент кино, который врезался в его память.

Намертво.

Он помнил, что был большой корабль. Носовая фигура в виде мощной женщины с растрёпанными волосами смело смотрела вперёд. Кажется, корабль шёл по морю. Брызги, качка. Кажется, главный герой был где-то неподалёку. Кажется, ему угрожала опасность.

И вот, началось.

Хунбиш видел, как женщина начала отрывать себя от уходящей вперёд стрелы корабля. Раздался треск, полетели щепки. Движения женщины были очень страшными, двигалась она не как человек. Да она и не была человеком. Она рвано, неестественно отталкивалась от корпуса корабля, выворачивалась, возилась, пытаясь освободиться. Наконец, это ей удалось. Нестерпимый ужас происходящего накрыл Хунбиша. Он зажмурился, но заставил себя открыть глаза снова.

Не давая себе времени насладиться моментом – а ведь, наверное, у женщины всё затекло в долгих годах неподвижности – она сделала деревянный шаг к герою. Так не ходят! Она двигала ногу явно впервые в жизни, неумело, рывками. Тело явно плохо слушалось её. Но, несмотря на это, она бросилась на героя, а тот отважно вступил с ней в драку.

Нос корабля разлетелся, переломленный надвое бушприт рухнул в море, в сторону упал штурвал, люди с криками сыпались за борт. Что было дальше, Хунбиш не помнил. Но, конечно, герой должен был победить эту женщину.

Вот именно то же самое, из детства, одновременное смешение ужаса и восторга сковало сейчас Хунбиша. Он молчал. Каким-то образом было понятно, что вопросы здесь задаёт не он. Не на том он уровне, чтобы спрашивать этого человека. Он будет слушать и соглашаться. Или не соглашаться, – отчаянно подумал Хунбиш.

– Я Владимир, – сверху упали, наконец, понятные слова от металлической женщины. – Когда дед моего отца пришёл сюда, он принёс знание и силу. Он приплыл на сотне больших кораблей с двумя своими братьями. И показал, как защищать себя. Показал, как вам жить в мире между собой. Укрепляться внутри. Чтобы становиться сильнее снаружи. Когда сюда придут твои предки. Когда вы придёте сюда. Через двести пятьдесят лет. Вы принесёте знание и боль. Вы научите терпеть. Научите долго думать перед тем, как что-то сделать. Покажете, что такое простор. Дадите умение любить простор. Передадите знание о том, как разные народы могут жить под одним правлением. Наш народ умеет учиться. И понимает, как тяжело достаётся знание. Понимает, сколько веры нужно для того, чтобы впустить в себя знание. Впустить и дать ему прорасти.

Мужчина замолчал. Он не ждал ответной реплики. Просто остановился в том месте, где счёл необходимым. Было непохоже, что он любит произносить длинные речи. Он смотрел сквозь Хунбиша – куда-то через него, вдаль. Наверное, можно было задать вопрос. Разобраться, что же вообще происходит. Что от него ждут.

Хунбиш обратил внимание, что Владимир держит в правой руке богато украшенный камнями бокал. В это же самое мгновение и сам Владимир посмотрел на кубок – удивлённо и с досадой. Повертел его. Поставил вниз, в серую мглу.

Раздалось жужжание. Владимир поморщился. Отодвинул в сторону топор и взял со стола телефон. Приложил к уху. Он не сделал никаких жестов для Хунбиша. Было понятно, что следует просто ждать, пока он освободится. Владимир слушал. Потом начал говорить. Нужно было потерпеть – секунд двадцать, чтобы услышать перевод.

Пауза. Лицо Владимира оживилось, он стал говорить с явным удовольствием. Потом засмеялся.

– Нет, – бесстрастно произнёс женский голос, накладываясь на смех Владимира. – Это мы обсудим на следующей встрече. Тут тоньше нужно. И одновременно – смелее. А вообще, тебе бы этих холопов сечь нужно. Им же синие шепчут в ухо. И они делают так, как этим нужно. Не бережёшь ты казну.

Пауза. Дальше снова железные слова. Женщина не умела верно интонировать окончания предложений, и заканчивала их на подъёме. Хунбиш каждый раз ошибался, ожидая продолжения.

– Да. Они дураки. Не поверили, что мы будем стоять столько, сколько нужно. А как не верить. Ты же должен помнить. Наши восемьдесят лет назад Стамбул брали. Прикрутили к кораблям колёса и подъехали прямо к ним под стены. Дураки. А под Севастополем. Да. Пришлось нам постоять. Встали в одной стреле от города. Полгода стояли. Потом перекопали поле там, где ты сказал. И нашли трубу с водой. Разрушили её. Византийцы сразу сдались. Не могут они без трубы. Ха. Ха. Ха.

В середине перевода Владимир сказал что-то короткое и отбил звонок. Положил телефон на столик. Посмотрел на Хунбиша. Снова стал говорить, а потом сделал жест рукой – это было похоже на бросок невидимого теннисного мячика.