Александра Таран - Левар. Зелёный сон

А отец продолжал:

– Мы будем работать в группе на Северной стороне. Мы и остальные добровольцы, подходящие по возрасту и прошедшие отбор. Весть пришла три дня назад, но из-за ветра велено было выждать до более подходящей погоды. Как видите, – он повел рукой в сторону круглого окошка, – надеяться, что станет лучше, не стоит, поэтому мы с дедом решили вылетать сегодня. Глядишь, успеем добраться к месту ночлега до дождя. Для Посадок дождь это даже хорошо, саженцы лучше укореняются, а вот с ветром придётся повоевать, – он с горечью усмехнулся и оглядел серьёзные лица собравшихся. Повисло молчание.

– Ну, галчата, выше носы! – натянуто подбодрил внуков дед и встал из-за стола.

Мама тоже поднялась. Растерянная и грустная. Левар видел, как она не хочет, чтобы семья разделялась. Насколько он понял, Посадки займут почти три недели, чтобы уложиться до Полдесятного Слёта.

Бабушка выглядела решительной и даже весёлой. Её отец тоже участвовал в Посадках, которые тогда практиковали аж два раза в год – осенью и весной. В те времена считалось, что если объединиться всем народом и начать засаживать поля у леса молодыми деревцами, то спустя несколько десятков лет лес настолько разрастётся, что спрячет жилые дупла в чащах, подальше от чужих глаз. И тогда наступит мир и спокойствие. Левар плохо представлял, кому принадлежат эти «чужие глаза», но вот огромных ревущих по-медвежьи лесорубов частенько видел в кошмарах. Он поёжился: «Хорошо, что наш дом высоко от земли».

Долгие годы его семья превращала оставленное дятлами дупло в уютное жилище под названием Осиновое Гнездо, с многочисленными комнатами, закутками и просторной гостиной – сердцем дома. Здесь, за крепким столом собиралась вся семья, обсуждая последние новости. А в нише под лестницей пряталась маленькая кухня, рядом – дверь в кладовую, из которой частенько появлялась бабушка с угощением в руках.

Лестница тянулась дугой вверх по стене, пробираясь мимо крючков с верхней одеждой, и упиралась в массивную входную дверь. За неё Левару ещё не разрешалось выходить. Каждую трещинку этой круглой двери он изучил вдоль и поперёк. Однажды он даже защемил ею свой острый нос, пытаясь выскочить наружу вслед за взрослым.

Он с трудом оторвал от двери взгляд и, ощупав на всякий случай кончик носа, вновь вслушался в разговор. На этот раз говорил дед. Он хмурился и деловито перебирал мешки:

– Вот это уже лишнее, возьмём только тёплую одежду и немного еды. А это что? Где веревки?

Отец подошел к нему, и они вместе начали перекладывать в отдельную кучу свёртки, которые возьмут с собой.

В животе у Левара вдруг заурчало. Бабушка сегодня постаралась на славу. Стол ломился от тарелок и мисок. У Левара разбежались глаза: сушеные опята, свежая ежевика – обожаемое лакомство сестры, огромная миска с яблочным салатом, душистая черемша, овсяные хлебцы с повидлом и, конечно, его любимые орехи в меду. Бабушка хорошо знала, чем порадовать домочадцев.

Он отогнал тревожные мысли о Посадках и принялся жевать хлебцы, поглядывая на миску с орехами. Если мама права, то нужно и вправду беречь запасы. Вдруг отец и дед вернутся слишком поздно, тогда придётся затянуть пояса. Конечно, мама и бабушка будут делать вылазки, но это совсем другое, без птиц много не наберешь.

И снова мысли Левара вернулись к отцу:

«Вот он спокойно собирается в опасный путь, будто в Рощу слетать, ни тени сомнения на лице», – Левар незаметно покосился на сестру, которая, казалось, унаследовала всё самое лучшее от родителей, оставив своего неказистого брата с носом.

Он и вправду не вышел ростом, к тому же имел привычку сутулиться, сидя за книгами, что, конечно, не красило его. Да и бесцветно-серые глаза служили отличным поводом для насмешек сестры. Мама утешала его, что цвет позеленеет со временем, но Левар подозревал, что она это просто выдумала.

Отец вообще старался избегать разговоров о внешности, поглядывая на сына с каким-то непередаваемым выражением: то ли ожидая его чудесного преображения, то ли боясь, что оно не случится. Левару было не по себе от этого взгляда.

До полётов его еще не допускали, ссылаясь на то, что он пока мал. Хотя Валейка как-то случайно обмолвилась, что некоторые его сверстники уже учатся летать на птицах. Левара это известие потрясло до кончиков ушей. Сама же сестра прошла последнее лётное испытание и теперь не упускала возможности лишний раз напомнить об этом маленькому братцу.

Родители каждый раз переводили тему, стоило ему заговорить о птицах. Он и перестал. Вместо этого взял за привычку засиживаться до темноты в книжной или дежурить у окна со зрительной трубой. Он старался больше не привлекать к себе внимания. Его самая большая мечта – летать – таяла на глазах.

Вдруг что-то белое мелькнуло у Левара перед лицом, вернув его из задумчивости. Пока он пытался понять, что это было, Валейка нетерпеливо шлёпнула его рукой по плечу:

– Эй, опять летаешь? – съехидничала она. – Я спрашиваю, доедать будешь?

– М-м? – Левар уронил взгляд на опустевший стол. Валейка, не дождавшись ответа, вытянула тарелку с хлебцами у него из-под носа, схватила в другую руку миску с грибами и исчезла в кладовке, тряхнув длинными волосами.

Бабушка суетилась на лестнице, куда уже успели подняться отец и дед. Они перенесли на ветку к птицам необходимые вещи, оставив большую часть дома.

– Голубку без нас не сватайте, – наставлял дед. – Иллар не дурён, но Верногоров в дом пока не пускайте. Семья должна быть в сборе…

– Дед! – Валея возмущённо уставилась на него снизу. – Не говори так! Я не собираюсь…

– Ага, знаю-знаю, только это у вас, молодых, скоро. Глазом моргнуть не успеешь, а птичка уж выпорхнула из гнезда, – посетовал он бабушке. Та закивала:

– Не волнуйся, я пригляжу.

Дед вышел, махнув Левару на прощанье. Отец немного задержался, как будто хотел что-то сказать напоследок, но потом просто кивнул, погрузился в крепкие объятия бабушки и тоже выскочил за дверь.

Левар медленно побрёл из гостиной. Навстречу ему пронеслась встревоженная мама с каким-то мешочком в руках. Её юбка зашуршала вверх по лестнице. Левар не оглянулся. Он протиснулся мимо оставшихся мешков в тёмный коридор, добрался до своей комнаты и плюхнулся на кровать.

Состояние потерянности не покидало его.

«Что же означал этот взгляд? – Левар корил себя за то, что не попрощался, не побежал за отцом на лестницу. – Может быть, он дал бы мне какое-нибудь наставление. Сказал бы, что нужно делать. Он же хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Почему?»

Левар вдруг представил со стороны своё глупое, витающее в облаках лицо и гневно уткнулся в подушку. В дверь постучали.