Эйке Шнайдер - Целитель

– Все в руках Творца. Мы можем разве что молиться.

– Ссс…волочь. Сама… пойду.

– Вперед, – фыркнул он. – Не держу.

Отвернулся, стягивая рубаху. Вылезать переодеваться под дождь он не собирался. Эка невидаль, голый мужик в шрамах, можно подумать, она к своим – двадцати? – ничего подобного не видывала. А не видела, так отвернется. Не до стыдливости, тут в штанах бы не запутаться да не свалиться, прилетев лбом в косяк, или, того хуже, в камни очага.

За спиной всхлипнули. Альмод обернулся. Девчонка сбросила одеяло и пыталась сползти с лежанки – у нее получилось только сдвинуться на пару дюймов. И плакала.

Он вздохнул. Наклонился за одеялом – чтобы выпрямиться, пришлось опереться на лежак. Произнес так мягко, как только мог:

– Думаю, все хорошо, и твои соратники живы. Но даже если я ошибаюсь… прости, но добраться до города прежде твари я не успею. Никто не успеет.

Он снова укрыл ее одеялом. Не будь она чистильщицей, усыпил бы, и вся недолга. Ему самому безумно хотелось свернуться калачиком на сундуке и провалиться в темноту. Только все-таки переодеть промокшие под дождем штаны. И развести очаг, спалив то, что осталось от одежды девчонки, и заодно кровавый плевок. И образцы… совсем он ума лишился с устатку: чтобы сжечь образцы, пламя должно быть ярко-желтым, такого без плетений не получить, а плести он неспособен.

– Ты сражался… Так почему сейчас?..

– Дурак, вот и влез, – буркнул Альмод. Сунулся в ворот свежей рубахи. Будь проклято женское любопытство. Языком еле шевелит, а туда же, почему да зачем. – А сейчас от меня и вовсе толку, сама посуди… – Он зажег светлячок, тот снова мигнул и погас. – Умеешь молиться – молись. Хотя лучше просто поспать. Нам обоим понадобится много сил.

– Свейн назвал тебя заговоренным.

Альмод пожал плечами. Снова отвернувшись, начал стягивать штаны.

– Что… – Она осеклась.

– Не хочу спать в мокром.

Переодевшись, он повесил одежду сушиться у очага, снова подумал, что надо бы огонь разжечь, но кресала и трута он не держал с тех пор, как проявился дар. Поди, сейчас и не вспомнит, что с ними делать. Ладно. Потом. Все потом.

– Ты сможешь уснуть, не зная, что с тварью?

Отвечать Альмод не стал, смысл отвечать на глупые вопросы. Он —сможет. Сейчас он уснул бы и на ступенях собственной виселицы, так вымотался. Да и вообще, смысл изводить себя страхом и сожалениями, когда ничего не можешь изменить?

– А если тварь двинется не в город, а в лес?

– Тогда мы умрем.

– И тебе все равно?

Он закрыл дверь, добрался на ощупь до сундука.

– Я – Нел, – прошелестело из темноты. А ты?

Он помедлил.

– Альмод.

– Свейн назвал тебя заговоренным, – повторила Нел. – Альмод Заговоренный. Командир, который проходил десять лет. Прежде чем сошел с ума и убил Первого и еще двоих.

Альмод скрипнул зубами, помянув недобрым словом пацана. Точнее, двух пацанов.

– Почему ты молчишь? – настаивала она.

Потому что не намерен ни объясняться, ни оправдываться. Ни сожалеть о том, что влез совершенно не в свое дело. Но едва девчонка встанет на ноги, нужно будет уходить из Мирного. Может, оно и к лучшему. Засиделся.

Разбудил его стук в дверь. Колотили так, будто имели право вытащить его из кровати и уволочь… неважно, куда. Парни Харальда? Больше ни у кого столько наглости нет. Но откуда бы узнали? Альмод никому не рассказывал о своем логове. Даже когда строил, не просто так взял в помощники городского дурачка. Глухонемой не разболтает, даже если захочет, мычанием много не разболтаешь. Показать, конечно, мог, но до сих пор тайну хранил. Хотя сейчас могли и заставить, конечно.

Когда Альмод только появился в Мирном и заявил о себе как о целителе – надо же было что-то есть, – Харальд попытался нанять его на жалование. Хромой все время боялся, что его отравят, даже завел мальчишку, пробовавшего всю еду. Думал, на ребенка яд подействует быстрее, быстрее понятно будет. И хотел бы держать при себе целителя.

Альмод отказался, не выбирая выражения. Вовсе не потому, что исцеляющие плетения не слишком хорошо справлялись с ядами. И не потому, что предложенное жалование было смешным даже по меркам пацана, только-только получившего перстень полноправного одаренного. Он не собирался ни от кого зависеть.

Харальд отказа не понял, и как-то вечером в дом – Альмод снимал угол у вдовы с ребенком – заявились два телохранителя Хромого. Объяснить непонятливому, что не на того он пасть разинул.

Объяснение вышло коротким. Альмод даже за меч браться не стал, обошелся кочергой, да плетениями, само собой. Второй раз Харальд пытаться не стал. Парни его зыркали злобно, но не лезли. Так что случилось сейчас? Или это не они?

Стук повторился. Сдвинулся засов – кто-то подцепил его плетением. Альмод выругался, распахнул дверь. Поднырнул под низкую притолоку, сощурившись против света.

И оказался лицом к лицу с Гейром.

За спиной чистильщика маячил деревенский дурачок, смотрел в пространство пустым взглядом. Значит, подчинили разум.

– Ты! – выдохнул Гейр.

Ответить Альмод не успел. Порвал плетения, едва не размазавшие его о дверь. Гейр зашипел сквозь зубы. Швырнул язык пламени, Альмод увернулся от огня. Дурачок отмер, рванул прочь, но было не до него.

– Убийца! – рыкнул Гейр.

Альмод попытался отбросить его плетением, но тот тоже не первый день на свете жил. Разорванные нити отозвались головной болью, точно шило в висок загнали.

– Я не убивал Первого! – крикнул он, надеясь на то, что Гейр всегда был разумным парнем.

– Ага, – ощерился тот. – И Ульвара тоже.

– Нет. Его убил.

Дернула Альмода нелегкая открыть дверь, не взяв оружие.

– Вот за это и умрешь.

– Что там? – послышалось из землянки. – Кто? Гейр?

Твою мать, как же не вовремя!

Гейр потянул из ножен меч. Альмод выругался. Поднырнул под клинок, уходя в сторону и разворачиваясь. Ухватил запястье гостя, дернул, выламывая. Подхватил выпавший из руки меч, отступил на шаг и рубанул по загривку. Он и так слишком долго пытался его не убивать.

Нел в землянке закричала – отчаянно, безнадежно. Ну да, в открытую дверь с лежанки было видно все. Чтоб тебя… Додумывать Альмод не стал – некогда. Со всех ног рванул за дурачком. Мчался тот отчаянно, здорово, видать, напугался. И орал во все горло. Не орал бы – ушел, поди найди его в глухом лесу. А так Альмод все же его догнал. Не останавливаясь, собрал воздух под ногами беглеца в густой студень. Дурачок споткнулся, замахал руками, пытаясь удержаться, и, вместо того, чтобы упасть вперед, завалился в сторону. Виском в сосновый ствол.

Когда Альмод, тяжело дыша, остановился над ним, сделать уже ничего было нельзя.

Он тоскливо выругался. Убивать глухонемого было вовсе незачем – подчинил бы разум да заставил забыть, что случилось. Хотя, наверное, так даже к лучшему, и все же…