Михаил Дабар - Тысячу раз умереть

– А чем городские власти мотивируют свой отказ? – спросил один из журналистов.

– Очень смешная формулировка. Памятник, якобы, портит эстетический вид города и будет отпугивать посетителей нового торгового центра.

– Эрлик, с тобой все в порядке? – спросила Кристина.

Я оторвался от телевизора.

– Неудивительно, что они не хотят давать добро на установку этого памятника, – сказал я.

– Ты о чем вообще?

– Как о чем? Об этих козлах, не разрешающих установить памятник.

Кристина знала о моем младшем брате, погибшем первого января, но мы старались об этом не разговаривать.

– Она, – я ткнул в экран, – очень хорошая женщина и помогла многим. Они должны разрешить ей построить мемориал.

Я смотрел на Кристину. В ее взгляде не было никакой злости или раздражения, только подлинное чистое сочувствие.

– Эри, все будет хорошо. Они ей разрешат.

Я кивнул и взял телефон.

– Кому ты хочешь звонить?

Я ткнул в телевизор.

– Ей.

Екатерина взяла трубку через несколько секунд.

– Здравствуй, Эрлик.

– Доброй ночи, Екатерина Михайловна. Простите, что беспокою так поздно.

– Да ничего страшного. Что-то случилось? – ее голос был уставшим.

– Я хотел спросить об… об этом разбирательстве с городской администрацией.

– А, ты увидел выпуск новостей.

– Ну да.

– Да все на самом деле хорошо.

– Хорошо? Правда?

– Да, эти уроды дали добро на установку памятника, в выпуск новостей это просто не попало. Ты же знаешь этих журналистов. Правда есть одна проблема.

– Какая?

– Они сказали, что для установки памятника мы должны купить эту землю. Город просто так отдать ее не может, иначе потеряет очень много денег.

– Купить? Это же памятник.

– Ну, ты же знаешь наших чиновников. Добро они вроде бы дали, только теперь вставляют палки в колеса, чтобы собственное решение не выполнять. Если мы не сможем его выкупить, то его отдадут новому торговому центру.

– Значит, все упирается в деньги?

– Да.

– И сколько они хотят?

– За участок под памятник около тридцати миллионов рублей.

– Сколько?

– Тридцать миллионов за землю, плюс еще возведение и облагораживание территории вокруг. Администрация требует, чтобы вокруг был сквер. Цена небольшая, все-таки совесть у этих несчастных есть, мы ведь собираемся там памятник возводить, а не аттракцион.

– Это же сколько всего денег нужно?

– Огромная сумма, Эрлик.

– Вы уже начали сбор средств?

– Да, но боюсь, что нужной суммы мы не наберем. Я уже думала, не продать ли мне мою долю в фирме мужа, чтобы получить необходимую сумму, но не думаю, что Саше этот ход понравился бы.

– Понимаю. А куда отправить деньги?

– Заходишь на наш сайт, там есть ссылка на сбор средств. Кстати, ты давно не был на собраниях.

Я немного замялся, но все же решился сказать правду.

– Мне кажется, что мне это больше не нужно.

Я думал, что она расстроится или разозлится, но ошибся.

– Значит, наши встречи тебе помогли. Это замечательно. Ради этого мы и работали все это время.

– Я обязательно скину деньги, сколько смогу.

– Я знаю, Эрлик. Спасибо тебе.

– Спасибо вам, что всем этим занимаетесь. До свиданья.

Я положил трубку и еще некоторое время смотрел на экран. Из размышлений меня вырвал голос Кристины.

– Эри, с тобой все в порядке?

– Да. Только мне нужно кое-что сделать.

Я взял ноутбук.

– Зачем он тебе?

Я не ответил. Мои пальцы били по клавишам. Кристина молча наблюдала за моими действиями.

– У тебя есть Биткоин-кошелек? – спросила она, взглянув на экран.

– Это не мой.

– А чей? Ого, у тебя около сотни биткоинов?

– Я же сказал, это не мои.

– А чьи?

– Александра Ремизова.

– Кто это?

– Муж Екатерины, я только что с ней разговаривал. Мы ее видели по телевизору.

– Откуда ты знаешь номер и пароль от его кошелька?

Я не ответил. Зайдя на сайт «Олимпа-2018», я нашел ссылку на сбор средств для памятника, но пожертвования принимались только в рублях.

– Черт.

– Да что ты делаешь?

– Потом объясню.

Я направился к двери.

– Ты куда? – спросила Кристя.

Я не ответил. Она снова задала этот вопрос в коридоре, когда я обувался.

– Мне нужно съездить к Екатерине Михайловне, – ответил я.

– Куда?

Я перестал завязывать шнурки и посмотрел на нее.

– Если хочешь узнать, поехали со мной.

Она несколько секунд смотрела на меня, но потом начала обувать кеды.

– Но учти, если все это какой-то розыгрыш, я тебя убью. Ты понял?

– Я не буду сопротивляться, – отшутился я, но мне было не до шуток, и она это поняла по моему тону.

Мы вызвали такси. Когда я назвал точный адрес, куда ехать, то заметил в глазах Кристины немой вопрос.

– Ты был у нее дома?

– Никогда.

– Тогда откуда знаешь адрес?

– Объясню позже.

Видимо это «позже» и заставляло ее терпеливо ждать. В такси мы не произнесли ни слова. Когда машина остановилась, и мы вышли, я взял Кристину за плечи и взглянул прямо в глаза.

– Чтобы не произошло, обещай мне, что не будешь ничего предпринимать, пока меня не выслушаешь. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал она, вот так просто, без всяких «но» и «послушай».

Я понял, что люблю ее. Это я уже понял давно, но сейчас дополнительно в этом убедился, как опытный спринтер понимает, подбегая к финишу, что уже победил, но все равно оборачивается, чтобы проверить, нет ли поблизости оппонентов.

Семья Ремизовых жила в доме сталинской застройки, недалеко от Московского проспекта. Эта квартира досталась им от родителей Кати. Сами родители переехали в Германию. В ней было четыре комнаты: зал, спальня и две детские, для Алины и Николая. Все это я знал из воспоминаний Александра.

Когда мы подошли к домофону, Кристина посмотрела на меня.

– И что нам теперь делать? Мы же не знаем номер квартиры.

Я ничего не ответил. Пальцы сами набрали номер «18». Звонок шел долго. Я уже подумал, что дома никого нет, но Екатерина, наконец, ответила.

– Кто там?

– Екатерина, доброй ночи. Это я, Эрлик. Нам нужно поговорить.

– Эрлик? В такой час?

– Разговор серьезный.

– Открываю.

Домофон пиликнул.

– Четвертый этаж, – сказала Екатерина.

– Я знаю, – ответил я и снова почувствовал на затылке взгляд Кристины.

Когда мы поднялись, дверь в восемнадцатую квартиру была приоткрыта. Мы вошли. Екатерина Михайловна ждала нас в тамбуре.

– Моя дочь спит, поэтому говорите тихо. Что такого ты хочешь мне сообщить, чего нельзя сказать по телефону?

– У вас есть листок и ручка?

– Листок и ручка? Зачем тебе?

– Надо.

Она смотрела на нас несколько долгих секунд.

– Сейчас принесу.

Она вернулась через минуту.

– Держи.

Я положил лист на стену и начал писать.

Девушки смотрели молча.