Лариса Кириллина - Алуэсса

– Какие? – спросила Маилла. – Ты поссорился с кем-то из бюрократов? Они придрались к тому, что космолингвист снаряжает археологическую экспедицию?

– Да хоть бы астрономическую! Дело вовсе не в этом.

– А в чем?

– В старых картах и исторических съемках, пришедших с Лиенны.

– Извините, учитель, а разве на Тиатаре таких материалов не было? – задала я наивный вопрос. – Помнится, в «Кратком очерке истории Уйлоа» какие-то карты присутствовали.

Он взглянул на меня как на глупую первокурсницу и с усмешкой ответил:

– Милая Юлия, там совершенно не тот масштаб. На «Солле» не оказалось подробных карт Уйлоа, поскольку старт космолета, как вы помните, предполагался пробным, без полной загрузки. Все карты остались в императорском дворце Уллинофароа. Потом их, очевидно, захватили восставшие. И у тех нашлись предводители, понимавшие ценность этих сокровищ. Для толпы карта – просто бумага с непонятными знаками. На такое никто не польстится. Зато знающий постарается сохранить и даже взять с собой на другую планету. Карты весят немного, их можно оцифровать. И на их основании возвести те же самые города в новом мире, отдаленном от погибшей прародины на миллиарды парсек.

Поскольку никто из нас не понимал, к чему он ведет, Ульвен, окинув наш притихший кружок невеселым взглядом, продолжил:

– Чтобы получить без проволочек все эти материалы, карты, фото и прочие изображения, мы были вынуждены официально обратиться к властям Лиенны, объяснив, зачем нам это нужно, и в каких целях будет использовано. Некоторые документы, особенно карты, почему-то до сих пор считаются там секретными, хотя я не вижу в том ни малейшего смысла. Другие, как ветхие и уникальные, не подлежат копированию. Для нас было сделано исключение, причем все материалы оказались доставлены очень быстро, а учитывая расстояние до Лиенны – почти мгновенно. И причиной оказалась не просьба Межгалактического совета, не научная важность экспедиции «Гране», а подпись одного из со-ректоров Тиатарского университета.

– Ульвен Киофар Джеджидд?.. – сказала Илассиа.

– Да, моя дорогая. Теперь они знают, кто я и где я.

– И… какие будут последствия?

– Вероятно, очень существенные.

– Рано или поздно это должно было произойти, – сказала Маилла.

– Я предпочел бы не раскрывать свое имя до того момента, как это станет совершенно необходимо. Но утаить его не получилось. Свои научные тексты я мог спокойно распространять по всем инфоцентрам как «профессор Джеджидд». А как со-ректор университета, вдобавок один из гарантов соблюдения всех соглашений по экспедиции, включая финансовые и юридические, я уже не имею права подписываться псевдонимом. Мой коллега профессор Уиссхаиньщщ отказался ставить лишь одну свою подпись, если там не будет моей.

– Ох, и вредный же, – вздохнула я.

– Юлия, он нисколько не вредный, и всё справедливо. Экспедиция была нашей с вами общей идеей, коллега Уиссхаиньщщ много сделал для ее скорейшего осуществления, и с его стороны я встречал лишь заинтересованную поддержку. Но с какой же стати он должен в одиночку подписывать документы, которые составлялись, по сути, не им?.. Это было бы просто нечестно ни с какой стороны. Наши с ним коллегиальные взаимоотношения не предполагают интриг и неискренности.

– Да уж, вообразить себе интриганом можно скорее Уиссхианьщща, но никак не Ульвена, – согласилась Маилла. – Но всё-таки, дядя, мне кажется, ты иногда слишком скрытен.

– Для этого есть причины, дорогая племянница. Мы, космолингвисты, знаем цену словам. Какими-то словами можно поиграть на досуге, какими-то лучше не надо – здесь нужно уметь останавливаться. А есть слова, которые произносить без особой причины вообще нельзя. И это вовсе не бранная лексика.

– Церемония у очага, – понимающе кивнула я.

– Императорский титул, – добавила Илассиа.

– Вам предоставили эти карты, потому что признали в вас законного императора? – спросил доктор Саонс.

– Именно так, – подтвердил Ульвен. – Запрос от Межгалактического совета мог бы долго лежать без движения или даже наткнуться на учтивый отказ. Хранители документации просто великие мастера в этом деле. С годами они превращаются в касту, и у них возникает уверенность, что никому ничего никогда выдавать не следует. Но, по местным законам, музей и архив – Императорские. Мне они не могли не прислать документов, потому что я – в своем праве. Впрочем, о формальном признании сана речь пока не идет. Оно неосуществимо без моего недвусмысленного согласия. Поэтому, помимо исторических материалов и надлежащего сопроводительного письма на адрес Тиатарского университета, я получил и особое именное послание.

Он щелкнул пультом и вывел его на экран.

Появилось факсимиле, стилизованное под старинную грамоту на изысканной зеленоватой бумаге, написанное вычурным каллиграфическим почерком по-уйлоански. Всё письмо, от внешнего вида до витиеватого слога, выглядело как артефакт из далекого прошлого. Сам язык мне тотчас напомнил церемонию у очага, где меня тоже именовали «благороднорожденная, славночистая и высокомудрая дева» – но в устах моего дорогого учителя это звучало скорее возвышенно и поэтически, чем старомодно и официозно. Здесь же господствовала такая архаика, что слова «университет» и «профессор» смотрелись как чужеродные общему стилю, но без них нельзя было обойтись.

« Аммоэ уликаноэссиэ уликао »…

« Его императорскому высочеству, принцу-иерофанту Уйлоа, Тиатары и Лиенны, высокороднейшему господину Ульвену Киофару Уликенссу, известному от края до края Вселенной как первый из двух управителей Тиатарского Межгалактического университета и как прославленный велемудрый знаток всех сущих наречий, профессор Джеджидд »…

Далее от имени правительства и народа Лиенны обладателю всех этих пышных титулов предлагалось посетить планету в любой назначенный по его августейшему усмотрению срок, дабы осчастливить своих верных подданных благосклонным принятием императорского сана, который неоспоримо принадлежит ему по праву рождения, и удостоить Лиенну изъявлением своей воли относительно новых прекрасных и справедливых законов, а также вкусить отвечающие всем его величайшим достоинствам почести и удовольствия.

– Ты полетишь туда? – спросила Иссоа.

Мне показалось, он ответит сейчас своей давней фразой – «Я же не сумасшедший»…

– Возможно, – сказал он почти обреченно. – Но попозже. И только ради тебя.

– Браат, не наадо! – взмолилась Иссоа. – Пусть останется так, как есть!

– Так, как есть, уже ничто никогда не останется, – возразил он. – Мы отмечены на картах судьбы, и до нас докопаются непременно.

– Хорошо. Тогда я поеду с тобой!