Анна Велес - Смерть во имя истины

– Сразу ты не сможешь вспомнить всё ясно и четко без моей помощи, – продолжал объяснять Саймей, усаживая юношу в кресло настоятеля. – И теперь я же лишь буду направлять тебя в этом трудном пути.

– Ты, учитель…ты дашь мне какое-то снадобье? – с неким любопытством, схожим с тем, что возникает у детей малых, спросил Арам.

– О нет! – Посланник ласково улыбнулся. – Мне не по нраву снадобья, что влияют на ум и дух человеческий. Я просто буду говорить с тобой. А ты будь послушен.

Юноша слабо улыбнулся, и Саймей понял, что утраченное было доверие ученика теперь восстановлено. Пока он вел с Арамом эту беседу, незаметно для юноши Посланник старался воздействовать на него. Это был старый языческий метод, когда один человек своей силой создает у другого необходимые эмоции. Для этого надо было лишь внимательно смотреть в переносицу юноши и как бы закладывать ему мысль о доверии. Саймей порадовался, что послушник еще очень наивен, а потому Посланнику не потребуется тратить много сил, чтобы узнать то, что он желает.

– Закрой глаза, – тихо попросил он, продолжая удерживать взгляд на лице послушника, как раз в той точке, что соединяла брови мальчика, над переносицей.

Юноша поморщился, будто взгляд чем-то ему мешал. Саймей невольно улыбнулся, потому что знал, что в данный момент влияние его на послушника возрастает, и юноша чувствует взор, как если бы учитель касался его.

– Ты не почувствуешь боли, – начал говорить Саймей и голос его звучал мягко и тихо, будто убаюкивал послушника, но при этом в нем звенело напряжение. – Ты должен расслабиться, освободить мысли свои, чтобы текли они в голове твоей потоком, как река несет воды свои в спокойный день. Представь, что лежишь ты в траве, что овевает тебя сладкими сонными ароматами, что пред взором твоим небо. Без облачка, как в полдень ясный. И синева его проста и уносит тревоги и печали.

Под действием слов его лицо ученика расслабилось. Легкая улыбка скользнула по губам, дыхание стало ровнее, будто заснул послушник, слушая речи Саймея. Посланник продолжал говорить. Рисуя словами картину безмятежного отдыха. И когда показалось ему, что юноша полностью уже во власти видений осторожно сменил он тему.

– Теперь представь, Арам, – тем же убаюкивающим тоном говорил Саймей. – Будто небо уже не синее и яркое, а прозрачное, серое, какое бывает в тот утренний час, когда встаешь ты ото сна. И представь, что поднялся ты с постели, что, надев одежды свои, спешишь к учителю своему, помогать ему в трудах. Что ты видишь, Арам?

Несколько мгновений ученик молчал, будто созерцая еще картины, что плыли перед внутренним взором его.

– Я вижу сад наш, – вдруг заговорил он, и голос его был умиротворен и тих. – Как низко склоняются ветви кустов, как тени еще лежат на тропе. Мне немного боязно. Как и бывает всегда. И я спешу. И холодно. Воздух холоден. Серо. Кругом серо. Нет святила на небе. Еще слишком рано. Учитель встал. Он всегда встает еще затемно. Я ему нужен. Он слаб в последние дни. Силы покидают его. Я знаю, он мало спит. Его взор по утрам не ясен, будто усталость овладевает им, как только встает он ото сна. Я иду и думаю о нем. Надо уговорить его принимать капли, что дает брат Веспас. Надо убедить его хотя бы спать днем, после обедней службы. Только бы он дал мне возможность позаботиться о нем. ….– Юноша вздохнул, чуть прерывисто, будто готовя себя к чему-то, о чем он знает, и что пугает его. – Я уже миновал храмовую площадь. Я читал молитву, когда дошел уже почти до дома, где и есть рабочие покои моего учителя. Пока я шел, согрелся немного, и это радовало меня. Небо чуть светлело. И я думал, что день должен быть хорошим. Мне стало спокойно и радостно. Но тут я услышал крик. Тихий. Короткий. Мне показалось, что это голос брата Анатолия. Я удивился. Но что-то мне стало боязно.

– Брат звал на помощь? – шепотом спросил Саймей, боясь нарушить сосредоточение мальчика.

– Нет, – немного удивленно ответил он. – Нет. Это было…как если бы он упал, или ударился. Болезненный крик. Но я побежал. Я же знал, что к этому часу брат Анатолий уже приходит к учителю моему, и если ему стало плохо, что-то случилось с братом Анатолием, учитель мой не сможет помочь ему. Я же молод и быстр. Я успею найти помощь. Я взбежал по ступеням, распахнул дверь…

– Прежде она была закрыта? – все так же с осторожностью спросил Посланник.

– Да.

– А окна? Был ли полог на окнах?

Мальчик чуть помолчал, он странно повернул голову, чуть в бок, как склоняют ее кошки, когда любопытство завладевает ими.

– Да, – наконец сказал он. – На окнах был полог. Но я заметил это позже. Когда вбежал я, в комнате было темно.

– А что ты увидел сначала? – продолжал Саймей.

– Я вбежал и остановился, – по лицу послушника прошла волной болезненная судорога. Он переживал все то же, что предназначено было ему увидеть в тот печальный день, заново. – Темно и…Мне показалось, что и нет в комнате никого. Это испугало. Я начал крутить головой. Где учитель? Где брат Анатолий? Я сначала не видел их. Но тут что-то шевельнулось у стола. Я испугался сильно. Будто увидел тень ожившую. Но тут я услышал голос брата Анатолия. Он плакал и что-то шептал.

– О чем были слова его? – Саймей и сам затаил дыхание в ожидании ответа ученика своего.

– Я не понимал смысла, – растеряно сказал Арам. – Это было так странно. Он все твердил….не может быть…не может быть….Все кончено. Я готов был заплакать. Слезы застилали глаза мои. Все было страшно. Темнота, эти странные слова, кресло учителя, как-то странно сдвинутое от стола, будто кто хотел отшвырнуть его. Какие-то бумаги в беспорядке…Стило испачкано, на самом краю стола…Я подошел… – он начал дышать чаще, чуть метнулся в сторону, будто хотел вскочить, лицо его исказилось. – Я просто хотел убрать это стило. Оно могло упасть…И тут я опустил взгляд на брата Анатолия. Ведь он сидел на полу рядом. Почему он не положил стило на место? А он….Он плакал. Тихо-тихо. Раскачивался и что-то держал в руках. Я вспомнил, как сестра моя баюкает дитя свое. Вот так и брат Анатолий. …Я совсем растерялся. Может, это какая-то вещь, что ценна для него? И увидел…Это была рука человеческая. Я вскрикнул и нагнулся под стол….Я узнал учителя сразу….

Юноша всхлипнул, слезы текли из-под ресниц его, капая со щек на одежды.

– Тише. Тише, – уговаривал Саймей, чуть поглаживая руки мальчика. – Все. Все. Тебе больше не надо туда приходить. Тебе не надо возвращаться. Открой глаза, Арам.

Мальчик дернулся и распахнул глаза, окинув комнату взором, он вздрогнул всем телом и попытался вскочить.

– Успокойся, послушник, – Саймей протягивал ему чашу с водой. – Успокойся.

– Это было… – юноша глотнул воды. – Это было, как будто я опять оказался там…Но как?