Максимилиан Жирнов - Тринадцатая жертва

Часы в гостиной пробили двенадцать ночи. Только тогда я выключил свет. Мне не спалось. Смутное предчувствие чего-то нехорошего сверлило прямо в середине затылка. Я сел на диване и выглянул в окно. Неясная тень мелькнула в свете уличной лампы. Я натянул брюки и рубашку, взял «Баярд» и зачем-то фотокамеру, и спустился к выходу. В лунном свете отчетливо виднелся человеческий силуэт.

– А ну-ка, руки вверх! – выкрикнул я. – Стой, где стоишь!

В руках грабителя блеснул револьвер. Я прыгнул в сторону – и вовремя! Сверкнула вспышка. Резко, оглушительно ударил рукотворный гром. Пуля выбила щепку из двери там, где я только что стоял. Новый выстрел, но теперь наугад – я уже укрылся за пристройкой. Зато мой противник теперь был как на ладони. Но я не мог стрелять! Просто не имел права!

– Ты у меня на мушке! – выкрикнул я. – Положи ствол на землю!

Грабитель медленно нагнулся. Я вышел на свет и опустил «Баярд», демонстрируя мирные намерения. Тут же мне в лицо уставилось черное, зияющее дуло крупнокалиберного «Смит-Вессона». Злодей ухмыльнулся и взвел курок. Палец шевельнулся на спусковом крючке.

В правое ухо словно ударили киянкой. Голову бандита снесло вихрем огня – брызнули осколки костей. Грабитель, падая, конвульсивно нажал на спуск, и пуля обожгла мне шею. Я сунул пистолет, из которого так и не выстрелил, в карман, открыл камеру и сфотографировал мертвеца. Конечно, лампа перед входом и уличный фонарь – так себе свет, но не зря же я зарядил самую чувствительную пленку, какую нашел в лаборатории.

Потом я медленно повернулся – миссис Хантингтон, в пестром халате, печально смотрела на безголовый труп с порога собственного дома. В ее руках дымился внушительных размеров дробовик. Ноздри защекотал самый восхитительный в мире запах – аромат пороховой гари. Тетя Эдна шевелила губами, но я никак не мог разобрать слов сквозь противный звон в ушах. Тогда она спустилась, схватила меня за рукав и потянула в дом.

Миссис Хантингтон почти силой усадила меня на стул. Звон понемногу начал стихать. Теперь я услышал озабоченный голос хозяйки.

– …пустяки, царапина! Пуля прошла вскользь. Но обработать рану нужно.

– Вы разбираетесь в медицине?

– Более-менее. Я – военно-морской фельдшер.

Вот откуда у нее такое потрясающее хладнокровие! И, конечно, умение стрелять.

Тетя Эдна дала мне марлю и приказала прижать к шее. Пока кипятились инструменты, моя квартирная хозяйка сняла трубку старинного телефона:

– Алло, полиция? Говорит Эдна Хантингтон. Приезжайте срочно по адресу… Нападение. Один грабитель убит, второй ушел.

– Второй? – я сам услышал в своем голосе искреннее изумление.

– Питер, не будь столь наивен. Гангстеры редко работают в одиночку. К нашему счастью, напарник струсил и сбежал. Ты оглох от пальбы, но я-то слышала мотор. Кажется, старый «Форд».

Миссис Хантингтон вколола мне заморозку и зашила рану.

– Завтра на перевязку. Швы можно не снимать, они рассосутся сами, – заявила она вполне официально и вдруг спросила почти по-дружески: – Почему же ты не стрелял, Питер?

– Я… Э… Боялся проблем с законом.

– Ты ничего не слышал о доктрине замка? Мой дом – моя крепость. Любого, кто влез к тебе, ты вправе уничтожить. Тем более, когда против тебя вооруженный револьвером бандит.

– Я недавно в городе. Не знаю местных порядков.

– Мне кажется, дело в другом, Питер. Ты боишься собственного оружия. Полюби его, и оно спасет тебе жизнь.

Мне нечего было ответить. Я отвел глаза и принялся рассматривать вазу с геранью на окне.

К счастью, наш грустный разговор прервал полицейский – крепкий мужчина с проницательным взглядом стальных глаз. Казалось, он видит людей насквозь. Да нет, наверное, не казалось.

– Сержант Адамс, – представился офицер. – Похоже, у Доброго Луиджи сегодня не задался день. Он лишился головы. Значит, он не знал, что у вас гости, миссис Хантингтон?

– Нет, сержант, не знал. Откуда? Питер поселился у меня только вчера.

Сержант раскрыл красную папку и достал из кармана автоматическую ручку с позолоченным пером. Полночи продолжалась обычная полицейская рутина – меня и тетю Эдну допрашивали чуть ли не с пристрастием. Нельзя просто так убить человека и уйти. Даже если он сам убийца.

Записав мои показания, Адамс постучал по столу и неприветливо сказал:

– У вас есть пистолет? Советую сдать его в полицию.

– Это еще почему?

– Оружие, в котором не уверен его владелец, опаснее для него самого, чем для преступника. Вам надо было стрелять на поражение, а не рисковать собой и добропорядочной миссис Хантингтон, – интересно, казенный язык выдают представителям власти при поступлении на работу или же во время учебы? Впрочем, Адамс изъяснялся вполне терпимо.

– Спасибо за совет, сержант. И все же пусть «Баярд» пока останется у меня.

– Как знаете. На будущее: если кто-то проник к вам в дом, стреляйте в спину. Не ждите, пока он повернется лицом. Так надежнее.

Да что ж они все, сговорились? Но вслух я только буркнул:

– Еще раз благодарю, сержант.

На этом наш разговор закончился. Адамс собрал бумаги и вышел на улицу. Миссис Хантингтон отправилась в спальню. Я немного подумал и последовал за полицейским.

Труп уже унесли. На траве остались только блестящие брызги, похожие на пролитое машинное масло. Едва уловимо пахло кровью. Ярко светила полная луна, спутница влюбленных и маньяков. Звезды едва пробивались сквозь ее мертвенное сияние. Но горизонт уже затягивало тучами. Ветер шевелил кроны деревьев. Скоро погода испортится и пойдет дождь. Если бы я курил, то сейчас смолил бы сигареты одну за другой.

Я стоял, пока темнота не укрыла меня и по крыше не забарабанили тяжелые капли. Только тогда я вернулся в дом, поднялся к себе и лег в постель.

Глава 10. Друг и мнимый соперник

Будильник прозвенел в семь утра. Кое-как я продрал глаза, умылся, натянул одежду и спустился в гостиную. Миссис Хантингтон, свежая и бодрая, словно и не было ночных приключений, уже приготовила завтрак. Я наскоро перекусил отварным картофелем с котлетами, схватил камеру и пистолет, и пулей вылетел на улицу. Работа ждать не будет.

Погода испортилась – она стала довольно мерзкой. Моросил мелкий, холодный дождь. Серые тучи отражались в лужах на асфальте. Ручейки воды журчали в канализационных стоках. Птицы нахохлились и застыли неподвижными комочками, вцепившись в провода. Я закутался в плащ и поспешил укрыться под козырьком на остановке. Далеко сквозь морось блеснул свет фары. Одноглазый вагон зашипел тормозами и остановился.

Внутри я встретил Нинель. Увидев меня, она поначалу слабо улыбнулась, потом ее глаза вспыхнули ужасом:

– Снова… трамвай? – она прикоснулась к пластырю на моей шее.