Нико Павло - Сведи меня с ума нежно

Кстати, интересный напрашивается вывод – чем более высокий уровень развития индивидуума мы имеем, тем больше лишних, избыточных вещей он должен производить. А из этого вытекает, что абсолютно развитый разум или разум сверхцивилизации должен предаваться исключительно излишествам и наслаждениям, совершенно отринув функциональность. И значит любая сверхцивилизация должна неизбежно вымереть в конце концов, как мамонты и динозавры. Возможно, они и вымерли по этой же причине – развились до такой степени, что загнулись от излишеств и непрерывных развлечений! Николас невольно улыбнулся, представив картину извивающихся от наслаждения туш диплодоков и стегозавров, и стонущих от удовольствия Ти-Рексов. Впрочем, этот вывод справедлив, если предполагать непрерывно линейное развитие, а мы помним, что ничего линейного в сложных системах не бывает, все норовит быть нелепо криволинейным, мысленно опроверг сам себя бывший физик.

Конечно, в пользу искусственности происхождения вируса были и другие доводы. При крайне высокой степени распространения, смертность от него была, не сказать, что незначительной, но в общем-то невысокой – два-три процента, не более. А такого никогда не наблюдалось в прошлом у вновь появившихся вирусов. Все новые паразиты были чрезвычайно летальными, достаточно вспомнить печально известную «испанку» – вирус гриппа, который, появившись в начале двадцатого века, косил людей миллионами. Позже, конечно же, этот убийца мутировал, приспосабливаясь к новому носителю – человеку, – и став менее летальным, обеспечил себе постоянное место обитания. И это понятно, иначе какой прок от убитого тобой носителя? Так… Выходит, что кто-то, создавая вирус, сознательно «замаскировал» низкой смертностью истинную угрозу вируса – свести всех с ума. Но зачем?

Пронзительный звонок смартфона оторвал Николаса от воспоминаний. А! Вот и Бор, сейчас узнаем о вчерашних подвигах и свершениях, оживился он, отодвинув кружку. Однако это оказался вовсе не Бор, а его Ева, которой вчера у Цукербергов, насколько помнил Николас, не было. Впрочем, полагаться на собственную память сейчас было бы несколько самонадеянно.

– Привет, Николас, как ты там, голова в порядке? Ты вчера так навернулся с лестницы, что я даже подумала о паре сломанных рёбер! – привычно затарахтела Ева.

– Подожди, Ева! Да, привет. Как с лестницы, с какой, когда?

– Ты что, совсем ничего-о…? Впрочем, да, к этому времени ты уже так залился виски и абсентом, что скорее всего, находился в состоянии полной амнезии, – радостно оживилась Ева в предвкушении красочного описания подвигов Николаса. Что вовсе его не обрадовало, поскольку он надеялся, что эта часть его жизни, связанная с бесконечными попойками и множеством беспорядочных случайных связей, осталась позади.

Три года назад Николас расстался с женой, после чего, неожиданно, пустился во все тяжкие. Он даже не подозревал, что последние несколько лет жизни с Мэй в нем жило это, на первый взгляд ничем не объяснимое, страстное желание выйти из круга забот и обязанностей среднего обывателя Джерси-Сити. Он будто стремился наверстать годы, потраченные на обустройство гаража, бассейна и детской, обязательно-скучные визиты к родителям жены и нудное заполнение налоговых деклараций раз в декаду. Д-а, оторвался, другого слова и не подберешь, досадливо поморщился Николас, словно на пиру во время чумы погулял… а чума-то пришла с явным опозданием.

– Алло, ты там живой? – забеспокоилась на другом конце Ева.

– Да здесь я, здесь. Так что там за история с лестницей? Нет, подожди! Почему ты звонишь с телефона Бориса, с ним тоже… м-м… беда?

– Не, не, с ним все хорошо, живой, но не вполне, пробурчал только, перед тем как снова отключиться, чтобы я тебе позвонила и, если необходимо, отвезла к травматологу, – Ева захихикала, но тут же прервала себя:

– Шучу, но он правда беспокоился о тебе, потому и звоню. Так вот, уже во втором часу ночи, когда все порядком набрались и охрипли, пытаясь переорать друг друга, ты вдруг поднялся с дивана и заявил, что только настоящее отчаяние заставляет тебя произнести речь с амвона. Какое отчаяние? Ну, Вона ты никак не мог переубедить… Потом ты вскарабкался по лестнице в спальню, но на последней ступеньке резко развернулся, потерял равновесие и покатился вниз. Я точно слышала, как что-то хрустнуло, подумала ну все, шею свернул, но ты, докувыркавшись, растянулся под лестницей и запыхтел – заснул как младенец… храпящий, – рассмеялась Ева.

Николас в полном недоумении забарабанил пальцами по столу:

– Ты шутишь? Зачем я к ним в спальню полез? Впрочем, извини, вопрос конечно риторический, это я в некоторой прострации от услышанного нахожусь… А потом что было? – Николасу гораздо интереснее было узнать, что было ДО, а не после падения с лестницы, но он подозревал, что Еве был не очень интересен их диспут.

– Мог бы и сам догадаться, что было потом – бревно было отгружено в Убер и водителю оплачены хлопоты по доставке тела к парадному входу!

– Да уж… тело. Ты извини, что я так набрался, не знаю, что на меня нашло. Ну а как…

В этот момент завибрировал сигнал другого вызова и Николас, посмотрев на экран, поспешно прервал Еву:

– Извини, бывшая звонит, скорее всего что-то случилось, иначе бы не позвонила, я ей отвечу, потом перезвоню тебе, ок?

Дав Еве отбой, он переключился на Мэй и весь напрягшись от вновь накрывшего его приступа дурноты, крикнул, почти охрипнув:

– Что с Сарой?

– И я рада тебя слышать! – раздраженно ответила Мэй. – Почему с Сарой должно что-то случиться? С ней все хорошо, это у меня положительный тест на вирус, но я чувствую себя прекрасно, спасибо, что спросил!

И не спросил бы, даже, если бы ты дала мне на это время, раздраженно отметил про себя Николас. Странно, но за прошедшее с момента их разрыва время, он не стал терпимее к ней, к нему не вернулась хотя бы часть того чувства невыносимой привязанности, которую он испытывал к ней в первые годы брака. Он физически не мог выносить долгих разлук с Мэй, звонил ей каждый час, срываясь с редколлегий или внезапно делая паузы во время интервью. Это состояние было под стать наваждению, как будто между ними существовала незримая связь, созданная неким колдовством или заклинанием. Одно время он даже допытывался у Мэй – наполовину в шутку, наполовину всерьез, – не обращалась ли она в начале их знакомства к какой-нибудь ведьме-гадалке с просьбой приворожить его. Но то ли зелье было плохо сварено, то ли ведьма оказалась неопытной – связь в какой-то момент вдруг исчезла. Да, вспомнил он, именно вдруг, как будто кто-то невидимый внезапно перерезал ее также, как мэр города перерезает ленточку на открытии торгового центра.