Натали Гамус - Бора

Обдуваемая холодными потоками воздуха, тонкая кожа приобретала синеватый оттенок. Подскочившая медсестра принялась укрывать меня пледом. Сдавшись под её настойчивым напором, я нехотя отправилась в корпус греться. По пути в коридоре мой зоркий взгляд заприметил Августа. Сидя на скамейке напротив одной из палат с молодым юношей, он вёл разговор, но мне трудно было разобрать слова. Приблизившись, я с любопытством прислушалась.

– Я скучаю по ней, – жалобным голосом произнёс парень.

– Я тоже, – сухо отозвался Август.

Звук моих неторопливых шагов разнёсся по коридору. Повернув головы к источнику шума, собеседники с нескрываемым интересом уставились на меня. Игривый взгляд ярко-карих глаз, отблескивающих в тусклом свете, искрился нотками испуга. Стыдливо отведя ясный взор, молодой парнишка в смятении уставился в пол. Не желая более смущать их своим присутствием, я постаралась как можно быстрее проскочить дальше.

Вечером ко мне в палату пожаловал доктор Нил. Проверяя в очередной раз моё общее состояние, он не спеша делал заметки в журнале пациента.

– Всё хорошо? – осведомилась я, осмелившись прервать молчание.

– Вполне.

– А лучевая болезнь?

– Доза не смертельная.

– Но значительная.

– Смотря с чем сравнивать.

Раздражённо откинувшись на спинку кровати, я недовольно нахмурилась.

– Август действительно сожалеет о случившемся, – как бы невзначай обронил врач.

– Мне всё равно.

– Марли, у него достаточно проблем.

– Тогда не нужно было приглашать гостей.

Нил недовольно сморщил лоб.

– Кто-то из близких Августа проходит здесь лечение? – осторожно поинтересовалась я, мысленно припоминая подслушанный разговор.

– Его жена, – тотчас откликнулся доктор, намеренно растягивая слова. – Она находится в коме уже довольно длительное время.

– И что же послужило тому причиной? – поинтересовалась я, скрывая смятение.

– Всё тот же вирус… – заключил врач и, как мне показалось, немного вздрогнул. – Знаешь, – погодя, продолжил он, – мы все так или иначе связаны одной болезнью.

Было ли мне страшно? Вовсе нет. Было ли мне больно? Однозначно нет. Однако, так и не сумев разобраться в собственных чувствах, я продолжала существовать словно отдельно от остального мира. Ночью окутанный раздумьями взволнованный мозг всё никак не сдавался в плен манящему Морфею. Спустившись в палисадник, я удобно устроилась на скамейке и, лёжа всматриваясь в бездонное чёрное небо, наблюдала за многочисленными звёздами. Проскальзывая сквозь мрак, они освещали пустоту, их яркий свет, достигая Земли, отражался в тёмном небосводе как искра надежды в сердцах миллионов всех тех, кто продолжал жить без своих близких, родных, друзей, всех тех, кто, несмотря ни на что, верил в светлое будущее, всех тех, кто с нетерпением предвкушал счастливые перемены.

Золотисто-карие глаза сурово пронзали насквозь. Приближаясь, они пожирали ослабленную натиском жертву. Вскочив, я слетела на холодную брусчатку и, ударившись о прилегающий бордюр, нервно огляделась по сторонам. Светало. Оголённые участки тела покрывала гусиная кожа. Ощущая аромат влажности, чуткое обоняние, отдаваясь в пленительные объятия утра, насильно отвлекало от нестерпимой бытности и бурным течением уносило прочь от беспощадной суровой реальности.

Моё лечение окончательно завершилось. Сидя в мягком кресле, я быстро подписывала бумаги, мысленно представляя себя в космическом шаттле, стремительно удаляющемся от поверхности Земли.

– Марли! – неожиданно воскликнула рядом стоящая Ирина. – С каких пор ты пишешь правой рукой?

– А как правильно? – растерявшись, отозвалась я.

– Ты же левша.

Выскочив из кабинета, Ирина оставила меня одну. Прибыв на планету пару часов назад, она первым делом устремилась ко мне. Её основной задачей была не только помощь с бумагами, но и краткая подготовка к знакомству с новыми лицами, главным из которых являлся мой муж, прилетевший вместе с ней.

Переложив ручку в левую ладонь, я с удивлением обнаружила, что писать другой рукой мне удавалось ничуть не хуже, однако почерк заметно отличался. Если при письме правой рукой он казался крупнее и размашистее, то левой я непроизвольно прописывала маленькие округлые закорючки. Нервно скомкав последний исписанный листок, я судорожно выбросила его в мусорное ведро. В это время в кабинет вошли Ирина и доктор Нил.

– Вот, полюбуйся, – возмущённо причитала женщина. – С каких пор она превратилась в правшу?

– С тех самых пор, как её мозги заново собрали, – спокойно отозвался врач. – Не могу понять, почему это так важно? – в его голосе слышались нотки раздражения.

– А гетерохромия? Откуда? – не унималась тётушка. – Почему левый глаз другого цвета?

– Возможно, в роду были кареглазые. Всё это последствия травмы. И вы должны с ними смириться.

На серьёзном лице Ирины читалось выражение упорного противостояния, уж она-то привыкать к подобного рода изменениям не желала. Неожиданно в мыслях промелькнули неудачные попытки работы с луком, вдруг пришло осознание, почему я не справилась с тетивой. Ослабленная с рождения правая рука просто не совладала с нагрузкой, и, вероятно, нужно было пробовать стрелять, используя левую руку.

В кабинет постучали. На пороге стояли Август и незнакомый мужчина. Высокий, статный, одетый в строгий костюм, он по комплекции походил на Леманна: такой же рост, такая же стройная фигура, такие же широкие плечи. В смятении, пристально уставившись, незнакомец изучал меня впалыми серыми глазами, потирая жилистой ладонью ямочку на приподнятом подбородке. Его бакенбарды, спускаясь от чёрных, аккуратно уложенных волос и огибая выпуклые раковины торчащих ушей, обрамляли пухлые щёки.

– Здравствуй, Марли. Я Александр. Твой супруг, – раздался его неуверенный голос.

– Приятно познакомиться, – саркастически отозвалась я.

– Что ж, присаживайтесь, господа, – произнёс Нил, указывая на стоящий в углу комнаты чёрный кожаный диван.

Немного помешкав, мужчины выполнили настоятельную просьбу.

– Хочу всех обрадовать, – продолжил доктор, – пациент стремительно идёт на поправку.

– А память? – перебил его взволнованный Александр.

– Ни о каких воспоминаниях из жизни до несчастного случая речи не идёт, – напряжённо взглянув на меня, отозвался врач.

– Марли, а как ты сбежала? – вдруг поинтересовалась тётушка.

– Ну, – замялась я.

– Она устроила короткое замыкание, – донёсся голос Августа сквозь нескрываемую усмешку, – вырубила моих охранников и скрылась в лесу.

Наступила тишина, изредка нарушаемая тиканьем механических часов.

– Марли? – шокированно вымолвила Ирина. – Да она и мухи не способна обидеть.