Ник. Вулкер - Апокалипсис и кот

*

– Камера зафиксировала, как Петр Коленкин плыл себе, плыл, а потом, словно чего-то испугавшись, рванул к бортику, но не доплыл. Что-то притянуло его за ногу к самому дну, и не давало всплыть, пока он не захлебнулся. Да вот, сами посмотрите, – Белов подключил флешку к ноутбуку, и развернул его к Максиму.

– А что говорят патологоанатомы? – просмотрев запись два раза, Максим включил ее в третий раз. – Смотрите, Петра словно магнитом притянуло ко дну только правой ногой. Левая нога, руки, да и все тело двигаются абсолютно свободно и никаких препятствий не испытывают. Но чтобы с такой силой держать взрослого человека, не давая ему всплыть… На правой ноге должны были остаться хоть какие-то следы от того, что удерживало ее на самом дне.

– Вот, читайте, – Белов полистал папку с делом Петра Коленкина и вытянул из нее лист с заключением патологоанатомов. – Но, можете и не читать, поскольку на правой ноге Петра Коленкина они не нашли никаких следов. Ни-че-го.

– Абсурд? – в очередной раз то ли спросил, то ли предположил Максим.

– Другим словом и не опишешь, – в очередной раз развел руками Белов.

– Понятненько, – сказал Максим.

– Кофе? – спросил Белов. – Да покрепче? Чтобы прочистить мозги?

– Кофе однозначно да, но я бы не отказался еще и пообедать. Мне нужно топливо. Иначе, после всего того, что вы мне рассказали, мой мозг объявит бессрочную забастовку. Где у вас можно поесть?

– Пойдёмте. По пути к вашему отелю есть неплохое кафе. По дороге я вам расскажу, как погибла третья сотрудница фабрики “Ткани” – главный специалист Инна Моктионова.

– Итак, что же убило Инну Моктионову? – спросил Максим, когда они с Беловым вышли на улицу. – Может быть, воздух? Или, к примеру, книга? А может быть, ее убили цветы?

– Не угадали. Одну минуточку, – Белов загадочно улыбнулся, посмотрел налево, потом направо, и потянул Максима на противоположную сторону улицы Советская. – Инну Моктионову убила реклама.

– Неожиданно, – сказал Максим. – Но ожидаемо нелепо.

– Да уж. Я, кстати, не просто так пошел вместе с вами. Сейчас сами все увидите, уже совсем скоро. За тем зданием – это наш драмтеатр – все и произошло.

Завернув за угол драмтеатра, Белов подвел Максима к бетонному фонарному столбу.

– Три дня назад в обеденный перерыв Инна Моктионова шла по этому переулку к себе домой. Был обычный, погожий, безветренный день. Когда она поравнялась с этим столбом, сверху на нее упал рекламный щит, просто припечатав ее к земле. Мгновенно. Всмятку.

– И, если следовать логике абсурда всего того, что мы с вами видели в делах предыдущих жертв, проверка показала, что все крепления были в полном порядке? – Максим на всякий случай отошел от столба.

– Абсолютно верно. Щит держался на двух стальных трубах, способных выдержать еще с десяток таких рекламных щитов. Так вот, крепления на столбе и на самом щите не были повреждены совсем. Они так и остались в целости и сохранности, но вот сами трубы были словно перерезаны прямо посередине.

– Интересно, как и чем можно за мгновение перерезать стальные трубы? – наморщил лоб Максим, пытаясь хоть что-нибудь понять. – Я даже представить это не могу.

– Представить я вам помогу. Объяснить – нет. Представьте, что трубы были сделаны из сливочного масла, и их, р-р-раз, перерезали раскаленным ножом. Легко и мгновенно. Теперь представили?

– Теперь представил. Но… черт возьми, они же не из сливочного масла!

– Эксперты убеждали меня, что там, где сломались трубы, есть следы оплавления. Как будто кто-то огромный и невидимый, р-р-раз, и перерезал наши трубы точно в тот момент, когда под ними проходила Инна Моктионова. Перерезал чем-то, что прошло сквозь сталь, словно сквозь сливочное масло.

– Но это же невозможно? – в третий раз за сегодня то ли спросил, то ли предположил Максим.

– Невозможно, – в третий раз за день развел руками Белов. – Ну что, идемте обедать? Здесь недалеко.

– И кофе! Срочно большой стакан кофе! – сказал Максим. – Мой мозг начал плавиться от всего этого абсурда.

– Кстати, – невесело усмехнулся Белов. – Вы сейчас почти угадали смысл рекламы, которая была изображена на том щите, что прихлопнул Инну Моктионову. Там была реклама местной сетевой кофейни, рисунок стакана кофе и сэндвича, название кофейни “Блицкафе” и слоган: “Большой стакан кофе и сэндвич по цене такой-то. Заправься и живи дальше”. Как-то так.

– Это очень интересно, – сказал Максим. – Кофейная тема прослеживалась и в деле нашего Егора Никанорова. Сотрудница Егора, Надежда, рассказала мне, что он, будучи кофеманом, не способным прожить без кофе и получаса, после возвращения из Оренбурга перестал даже смотреть в сторону кофемашины. Словно его подменили. Этот факт, кстати, и явился основанием моей командировки в Оренбург. Да ладно, скажу, как есть. Я манипулировал этим фактом, чтобы выбить себе командировку в Оренбург. Я заинтриговал своего шефа, и он дал добро на мою командировку. На самом деле, я подозреваю, что Надежда немного приврала, нафантазировала. Знаете, есть такие люди, которые в беседе со следователями начинают преувеличивать и фантазировать. Им кажется, что, если они не расскажут что-то следователю, то сами попадут под подозрение. Вот и начинают сочинять.

– А на самом деле? – спросил Белов. – Вы с детства мечтали приехать в наш Оренбург, и вот подвернулась такая возможность?

– Городок, конечно, славный, но чтобы мечтать о нем с детства… Нет, извините, такого не было. На самом деле, мне просто нужно было уехать из Москвы на некоторое время. Семейные проблемы.

– Бывает, – понимающе покивал Белов.

– Но я и представить себе не мог, что в Оренбурге мне предстоит столкнуться с такими невероятными и интересными событиями, – сказал Максим.

– Было бы еще интереснее, – заметил Белов, – если бы мы хоть на один маленький шажок продвинулись в понимании того, что произошло в Оренбурге в последние дни. Хоть на полшажка.

***

“Сторож муниципального кладбища уже несколько раз прошел по хрустящей гравийной дорожке между третьим и четвертым рядами могил, наблюдая за мужчиной, застывшем у могильного камня, установленного здесь совсем недавно. Мужчина, сгорбившись, сидел на краю могилы спиной к дорожке уже пару часов, и сторож был всерьез обеспокоен его состоянием, ведь на своем веку он был свидетелем стольких трагических случаев, когда у посетителей кладбища не выдерживало сердце.

Сторож еще пару раз прошел по дорожке, а потом все-таки подошел к мужчине, и тихо покашлял в кулак. Мужчина вздрогнул и обернулся. Его глаза были красные, а на лице были видны следы от слез.

– Уже закрываете? – спросил мужчина, быстро вытерев слезы ладонью. – Мне пора уходить?