Мовсес Оганян - Изолятор

Я снова почувствовал ледяное дыхание паники, она подкралась ко мне, спрятавшись за ворохом мыслей, и теперь прижалась ко мне сзади, так что холодок прошёл по спине. Её склизкие щупальца окутали моё тело и с каждой секундой сжимали его всё сильнее, я хотел кричать, но не мог. Мне некуда было убежать от страха, нечем было заглушить его, я не мог даже выбить его из своей головы. Такого ужаса я не ощущал никогда в жизни. «Что если эта сука вколола мне дрянь, которая парализует навсегда, что если она хотела проучить меня, но ошиблась с дозой и сделала инвалидом, что если мне никто не сможет помочь» – от этих мыслей мой мозг начал пульсировать, он готов был разорваться на части, лишь бы остановить поток кошмарного бреда, который мог накрыть меня, если бы я хоть на секунду потерял самообладание. Но тут я услышал голос Барри, он буквально выцепил меня из тьмы.

– Мне насрать на ваши рекомендации, пустите меня к нему. Что эта дрянь ему вколола? Это сертифицированный препарат? От успокоительного люди не падают навзничь через пять секунд.

В ответ ему что-то неуверенно лепетал помощник доктора Вайлдса. Вроде бы его звали Том. Худощавый, бледный блондин с голубыми глазами. Если бы нужно было охарактеризовать его одним словом, я бы без сомнения выбрал «нервный». Меня всегда бесило, когда люди нетерпеливо стучали пальцами, а этот кадр, казалось пытается отбить своими костлявыми фалангами драм энд бэйс. И так было каждый раз, когда я с ним сталкивался. «Не думаю, что он сможет остановить Барри» – с надеждой подумал я, будто мой товарищ мог снять действие транквилизатора одним своим появлением в палате.

Я оказался прав, Том крикнул санитару «Не пускай его» и побежал за доктором, но всем было понятно, что он убежал от ответственности. Барри зашёл в палату, санитар поднялся, чтобы остановить его, но Барри смотрел на него с такой непоколебимой решимостью, что Джим замер на месте.

– Даже не думай, дружок, вы явно нарушаете закон, накачивая его транками без особых причин, не усугубляй ситуацию.

– Я его ничем не накачивал, – угрюмо сказал Джим.

– Да, но ты знаешь, что Александра не имела права так поступать, и тем не менее сидишь тут и играешь в свои дебильные игры, пока человеку хреново, – сказал Барри, смотря ему прямо в глаза.

Джим не выдержал его взгляда и упёрся взглядом в пол.

– Нечего было грубить девушке, – еле слышно сказал он. – мы не для того с вами возимся, чтобы выслушивать всякое.

Барри проигнорировал его и подошел ближе ко мне.

– Как ты, дружище? – в этот раз он не смог скрыть беспокойство в своём голосе. – Наверное, пить хочется жуть как, да? А этот хрен и пальцем не пошевелит, чтобы помочь человеку. – Барри кивнул на Джима, который, казалось, обиделся на это замечание, но ничего не сказал в ответ.

Барри налил в одноразовый стакан воды из кулера, заботливо поднёс его к моим губам и аккуратно начал поить меня. Я чувствовал себя маленьким беспомощным ребёнком, но не растерялся и жадно прижался к дешёвому больничному пластику, его грубая структура навела меня на мысль, что во всём выхолощенном комфорте больниц, никогда не будет и капли уюта домашней кружки горячего чая.

– Ну что полегче, братан?

– Д…д…д… а… Сп… сибо… Сдд… Сид… Сидни, – мой голос напоминал скрежет ржавых шестерёнок, которые вот-вот сотрутся в пыль от многолетней безостановочной работы. – Ск… Скжи ей…

– Она скоро придёт и разберётся с этими садистами. Ты в отключке был целые сутки, я ещё тогда на осмотре понял, что дело нечисто и в тот же день сказал твоей подружке, что тебя надо спасать. Она скоро придёт, ты главное держись и постарайся не напрягаться.

– Мистер Хант, что вы делаете? – голос доктора Вайлдса как всегда был неприятной неожиданностью.

– Забочусь о пациенте, которого ваш персонал пытается угробить.

– Никто никого не пытается угробить. Мистер Хант, вам нельзя здесь находиться, пациент опасен, он…

– Иди нахрен, док. – безо всяких эмоций произнёс Барри. – Я не оставлю его одного, пока эта истеричка бродит где-то рядом.

– Александра действовала в интересах медицинского персонала и самого мистера Баддса, необходимо было его успокоить.

В этот момент зашла Сидни. Она шла ко мне походкой матери, ребёнка которой обидели, и с лицом амазонки, которая готова вырвать сердце своему врагу. Ей даже не нужно было что-то говорить, Стив замолчал сразу же, как увидел её и теперь явно обдумывал, как в этой ситуации защитить себя от разъярённой тигрицы.

– Значит она хотела его успокоить? Это ваш вердикт, как должностного лица? – медленно сказала Сидни, глядя на доктора, который съёжился под её взглядом. – Успокоить, мать твою? – закричала она, явно выходя за рамки профессионального этикета. – По-твоему вкачать одному из наших пациентов хрень, которой мы вырубаем психопатов, в наших интересах? Я этого так не оставлю, вы, как руководитель, в ответе за безумства ваших подчинённых, а ваше отношение и попытки избежать ответственности, делают вас недостойным носить звание врача. Почему я узнаю о подобном инциденте от пациентов, а не из официального отчёта о случившемся? Я курирую проект «Исцеление», и ваша компетентность вызывает у меня сомнения после этой ситуации.

Я был впечатлён. За последний час меня защищали больше, чем за всю мою жизнь. И кто меня защищал? Сомнительный тип, которого я едва знаю, и женщина, которую я вожделел, нашёл в себе силы открыться ей, а через несколько минут отшвырнул от себя? «Может не такой уж ты неудачник, раз на твоей стороне есть достойные люди» – эта мысль грела меня, после настолько ужасного пробуждения, наконец я ощутил что-то кроме безнадёжности. Но этого было недостаточно, чтобы встать и поблагодарить моих спасителей. Избыток эмоций в комплекте с полнейшей беспомощностью окончательно выжал меня, я чувствовал себя заряженной пушкой, у которой заварено жерло. Я ощутил, как опять засыпаю. Последнее, что я помнил – это взгляд Сидни, сочетание тревоги в её глазах с приоткрытыми от волнения чувственными губами делали её невероятно красивой. «Да уж, Ник, готов поспорить ты сейчас выглядишь совсем не сексуально, надеюсь, хоть слюни не стекают с подбородка». Я не мог даже усмехнуться своему не затыкающемуся внутреннему голосу, и, за неимением другого выхода, погрузился в долгий, пустой сон.

Я открыл глаза и не понял, где я и что происходит. Было настолько тихо, что я не сразу осознал, что проснулся без сигнала, я не мог поверить, что мне не нужно куда-то торопиться. Я чувствовал себя ослабленным, но счастливым. В мои сети угодила крупица свободы в открытом море безусловного подчинения, и я наслаждался этим. Я просто лежал, смотрел в потолок, прокручивал в голове сумасшествие последних дней и решил попробовать что-нибудь сказать вслух. Несколько секунд я медлил, боясь, что опять буду издавать нечленораздельные звуки и почувствую себя жалким, но, собравшись с силами, я громко и отчётливо произнёс «Громовержец». Мой голос эхом отдался в палате, как раскаты грома. И вправду, по сравнению с беспомощным Ником, который лепетал, как малое дитя, я чувствовал себя могучим повелителем туч.