Пётр Радин - Рентген

Вступление

2020 год… Осень… Мерзкая погода, потому что вот уже который день проливной дождь. Я иду по пешеходной дорожке вдоль парка Горького, в короткой куртке с наброшенным на голову капюшоном и в тёмных солнцезащитных очках. Частенько люди оборачиваются и смотрят на меня, как на сумасшедшего. Я слышу обрывки фраз: «Шляпу ещё надень, а то солнце голову напечёт!» или: «Придурок, где ты солнце увидел?»

Может быть, поэтому мне захотелось рассказать историю моей жизни. Необычной жизни!

Меня зовут Павел. Когда я родился, шёл второй этап перестройки в стране. Именно в это время в общественной жизни провозглашается политика гласности, смягчается цензура в СМИ, снимаются запреты на обсуждение тем, которые раньше замалчивались (в первую очередь сталинские репрессии, а также секс вообще и проституция в частности, наркомания, бытовое насилие, подростковая жестокость и т. д.).

В экономике узаконивается частное предпринимательство (хотя слова «предпринимательство» и «частная собственность» произносить вслух пока не осмеливались), кооперативы вводятся как элемент рынка в существующую социалистическую модель, начинают активно создаваться совместные предприятия с зарубежными компаниями. В международной политике основной доктриной становится курс « Новое мышление» – отказ от классового подхода в дипломатии и улучшение отношений с Западом.

Это для полноты картины….

Детство

Ну, а если обо мне, то начнём с того, что я родился в обычной семье медицинских работников. Когда я появился на свет, моя мама была студенткой медицинского университета, подрабатывала фельдшером на скорой помощи, а папа был терапевтом в местной поликлинике.

У голодных и до жути занятых медработников не хватало времени ни на личную жизнь, ни на своего родного сына. Безденежье и усталость выливались в семейные скандалы: крики, ругань, истерику. Когда перебранки перерастали во что-то большее, то меня сплавляли к бабушке.

Бабушка, мамина мать, проживала в тридцати километрах от Москвы, в деревне Акиньшино. Я очень любил находиться у неё в гостях, несмотря на то, что там практически не было цивилизации. Отсутствие телевизора мне заменяло чудесное времяпрепровождение с соседскими мальчишками. С утра до ночи мы гоняли местную живность, делали мечи и автоматы своими руками, играли в игры, правила которых тут же, придумывали на ходу. А бабушкины пирожки, хлеб из печи, жареную картошечку, парное молоко я не забуду никогда…

Шел шестой год от моего рождения, когда наступил очередной кризис в моей семье, меня решили сослать к бабушке с дедом. Да, не сказал о своём дедушке. Он был ветераном войны, и на тот момент, когда я стал осознавать себя, дед был практически неподвижен и все время находился в кровати. Сознание частенько покидало его, он через раз меня вспоминал, но даже и такого я его любил. Когда я был совсем маленький, то мы часто ходили с ним к заброшенному колодцу, который находился не так далеко от нашего дома. Там было просторно! А с пригорка, где рос старый дуб, открывался прекрасный вид на поля и близлежащие поселки. Мы с ребятами играли у этого колодца дни напролёт.

Летние каникулы таяли, как снег в июльскую жару. Это было самое беззаботное и весёлое время в моей жизни. Мы постоянно были чем-то заняты, мастерили рогатки, пугачи, луки и стрелы из того, что попадалось под руки. Однажды кому-то из ребят пришла в голову идея сделать огромного воздушного змея. Мы нашли в сарае старый брезент, которым раньше укрывали стога с сеном, из черенков от лопат и старой доски соорудили каркас, а вместо лески на катушку намотали старую медную проволоку. Змей получился большим и тяжелым, его можно было поднять только вдвоём. Когда мы закончили конструировать и забили последний ржавый гвоздь в наш летательный аппарат, то незамедлительно решили его испытать. Закинув змея на свои горбушки, гурьбой помчались на холм к старому колодцу. Мы так хотели увидеть, как эта громадина взмахнет в небо, что бежали со всех ног. Временами порывы ветра подхватывали змея, и наши ноги отрывало от земли. Добравшись до места, мы пытались его запустить, но всё было тщетно, так как змей наш был слишком большим и тяжёлым, а ветер дул недостаточно сильно. Нашу затею пришлось отложить. Никогда в жизни я не мечтал о порывистом ветре, как в те дни….

Прошло несколько дней, и все ребята, включая меня, забыли о змее.

В один из дождливых дней я сидел дома и от безделья рассматривал дедовские военные ордена. Вдруг с диким криком врывается в наш дом сосед Алёшка и со всей дури орёт, что пора запускать змея! Выглянув в окно, я понял, что он прав. Ветер был такой сильный, что пригибал маленькие деревца до земли. Я быстро впрыгнул в резиновые сапоги, накинул ветровку на плечи и рванул в сарай. Мы с трудом взвалили на себя змея и, насколько это было возможно, быстро побежали к колодцу. Дождь больно хлестал по лицу, но желание увидеть в небе нашего монстра было сильнее…

День, изменивший мою жизнь

Тогда я ещё не знал, что этот день изменит всю мою жизнь и жизнь тех людей, которые меня окружали и будут окружать.

Мы не успели добежать до колодца, ветер подхватил нашего змея и потянул его вверх. Небо начало сгущать серые краски, и вокруг резко потемнело. Наш змей стремительно поднимался все выше и выше, а мы с Алексеем не могли его удержать. Старая проволока, которая выполняла функцию лески, обжигала руки, и Леха крикнул мне, чтобы я взял край провода и обмотал его вокруг талии. Я не мог и подумать, что сила ветра и наш самодельный змей поднимут меня в воздух. Сосредоточив своё внимание на обвязывании себя проволокой, я почувствовал сильный рывок и увидел, как стремительно отдаляюсь от земли. Последнее, что я увидел, было испуганное лицо Лёхи. Я почувствовал, как мои сапоги, один за другим, слетели с ног, а потом ощутил сильный удар о землю. Меня потащило в сторону колодца, я старался руками удержаться за траву, но меня постоянно то подбрасывало вверх, то снова бросало вниз. Я тщетно пытался ухватиться хоть за что-либо, чувствовал, как земля забивается под ногти, и видел, как куски травы, вырванные из почвы, разлетаются в разные стороны. Потом резкий, ослепительный свет! Нестерпимая боль, как будто тысячи нервных окончаний послали болевые сигналы в мой мозг! Боль была вызвана ударом молнии, которая попала в змея и по проводке передалась мне. Порывы ветра ослабевали, и змей, теряя высоту, тащил меня по земле. Торчащая возле колодца старая арматура, за которую мои руки в судорогах ухватились и сжали ее, как тиски, удержала меня, а после я потерял сознание.

Алёшка, который подбежал ко мне, минут пять стоял в оцепенении. Придя в себя, он бросился за помощью. Когда меня принесли домой, бабушка так истошно завопила, что сбежались соседи. Кто-то сразу рванул за местным доктором, кто-то побежал на почту – звонить моим родителям.