Анна Чухраенко - Тройная cпираль

Неожиданная заминка Еве пришлась по душе. Воспользовавшись тишиной, она успела немного успокоиться. Мандраж постепенно ушел, сердцебиение возвращалось к обычному ритму. Стабилизировав состояние, девушка с большим любопытством начала изучать собеседника. Сейчас он показался ей еще мужественнее, интереснее и более располагающим к себе, чем это было пару минут назад, когда она впервые с ним поздоровалась. Легкая небритость, слегка растрепанные темно-русые волосы, густые черные ресницы и несколько морщин, которые, как ни странно, придавали его лицу выразительности и вместе с тем подчеркивали его ум. Можно ли понять эмоциональный мир человека, не глядя ему в глаза? Скорее всего, нет, ведь именно глаза выдают бурлящие внутри чувства, а не морщинки между бровей. При открытом, веселом и легком взоре те же морщинки кажутся узором, который возник на лице после долгих лет смеха. И наоборот. При унылом, тусклом и подавленном взгляде морщинки между бровями символизируют отпечаток горя, либо признак скверного характера.

Когда Адам Шиллинг наконец поднял глаза, чтобы продолжить диалог, он неожиданно оторопел от проницательного взгляда юной особы напротив. Пациентка смотрела на него изучающе и даже вроде как перестала моргать. Перед ним предстала задумчивая, симпатичная шатенка с несколько бледным цветом лица и большими выразительными карими глазами. Весь ее облик напоминал мраморную статуэтку. «Все русские утонченные, как балерины. Внешность ангела с гордым подбородком», – охарактеризовал Шиллинг свою новую знакомую. Вообще говоря, ему было несвойственно задумываться о внешности своих пациенток, разве что, чего скрывать, доводилось восхищаться некоторыми студентками. Объяснялось это довольно просто: по большей части его пациентками были дамы среднего возраста с онкологией, тогда как среди студенток встречались настоящие красавицы.

– Некоторые мои коллеги посвятили всю жизнь изучению макромолекулы Дезоксирибонуклеиновой кислоты. На сегодня нам известно много такого, что еще 20 лет назад казалось недоказуемой теоремой без каких-либо шансов на применение. Но в то же время перед наукой стоит еще много задач, которые нужно понять, найти и доказать… – профессор со всей присущей ему страстью хотел было уже отдалиться от повестки дня их встречи и приступить к чтению научного доклада, тем более что в ораторском мастерстве Шиллингу не было равных. Разве что для лучшего эффекта в данном случае не хватало сцены. Даже тембр его голоса набирал иных обворожительных оттенков, когда тот выходил на подиум перед студентами, либо читал доклады на конференциях. Адам обожал публику и признавался открыто, что он жив, пока у него есть слушатели. Его тираду прервал телефонный звонок, ответив на который, доктор расстроенно объявил Еве об окончании приема.

В небольшой комнате недорого отеля, который служил Еве домом во время пребывания в Мюнхене, она приступила к чтению книги эпохи Наполеона.

Париж предстал безумно прекрасным городом любви, страстей, победы и красоты. Книжное описание «столицы столиц» с ее шумными проулками, ведущими к собору Нотр-Дам-де-Пари, ночной улицей Риволи, величеством Лувра и революционным духом времен Бонапарта умопомрачительно подействовало на молодую одинокую девушку. И в дешевом, но по-немецки комфортном, гостиничном номере надолго воцарилась романтическая атмосфера.

После утреннего разговора с новым доктором из Берлина, Ева находилась в очень одухотворенном состоянии с примесью романтического настроения, когда хочется читать истории исключительно про могущественные подвиги и неземную любовь. Перепадам своего настроения девушка особого значения не придала. Если бы большую часть своего времени она не проводила в одиночестве, то наблюдательные подруги смогли бы оценить ее порхающее состояние, причиной которому может быть лишь внезапно нахлынувшее большое и светлое чувство.

Страница за страницей переносят ее в Париж девятнадцатого века, в то время, когда джентльмены величали себя сирами, дамы носили пышные юбки, шампанское текло ручьями, а праздная жизнь текла не умолкая.

И, сама не заметив как, Ева предстает в образе прекрасной Жозефины в танце со статным победителем, могущественным императором Бонапартом, в образе которого вырисовывается не кто иной, как доктор медицинских наук, профессор Адам Шиллинг. Высокий, мускулистый, темноволосый мужчина со жгуче-карими глазами страстно сжимает ее ладонь и уверенно ведет свою даму. Их пламенные взоры встречаются и уже не могут оторваться друг от друга. Самый красивый и благородный, мужественный и сильный мужчина во всей вселенной и во все времена нежно обнимает ее за хрупкую талию и, по-прежнему не отводя взгляда, в страстном поцелуе прикасается к ее влажным губам. Образ был настолько реален и так всецело захватил Еву, что, назови ее сейчас Жозефиной, она отозвалась бы беспрекословно. Книга полностью поглотила девушку, а иллюстрации в ее голове рисовались такими сочными, яркими и реальными, что действительность не имела ни малейшего шанса ее вернуть.

Поскольку Жозефина в книге описывалась, как необразованная невежда-провинциалка, причем совершенно непривлекательная с виду, Ева могла достаточно хорошо пропустить ее образ через себя, и даже больше – воссоединиться с ним. Несмотря на то, что она родилась и выросла в культурной столице России, Санкт-Петербурге, девушка никогда не могла гордо и уверенно назвать себя петербурженкой, как это делали ее однокурсники – коренные питерцы. Круглая сирота, выросшая в детском доме, она неизменно комплексовала по этому поводу и старалась лишний раз не обращать на себя внимание. И каждый раз, услышав вопрос «откуда ты?», который в студенческие годы непременно сопровождался дальнейшими расспросами о школе, районе и семье, Ева горько краснела, отвечая, что она детдомовская. Ах, если бы можно было вычеркнуть этот факт из ее биографии, все бы тогда сложилось совершенно по-другому…

«Тогда бы у меня было много друзей, и даже жених… – думала Ева, – к тому же и красотой я точно обделена – слишком худая и нос картошкой. Да уж, с таким-то носом мне замуж определенно не светит. Единственное, на что я могу надеяться с такой внешностью и клеймом детдомовки, – это много работать, хорошо зарабатывать и всего добиваться самой».

И хоть Ева была круглой отличницей и в школе, и в университете, она страшно комплексовала, попадая в гости к одногруппникам из благополучных семей. Сказывалось отсутствие благородных манер, ведь в детском доме практически совсем не уделяли внимания этикету и правилам поведения за столом. Поэтому Ева не знала, как культурно разделать ароматный хек столовыми приборами, и понятия не имела, в каком направлении должна двигаться чайная ложка для полного растворения сахара. Там, где выросла девушка, хек на стол не подавали, а чай, еще до сервировки, был подслащен экономной кухаркой.