Анна Чухраенко - Тройная cпираль

Профессор Шиллинг, слушая доклад коллеги из области эпигенетики, выглядел чрезмерно серьезно и даже слегка озабоченно. Возможно, излагаемые выводы последних научных исследований обременяли его, либо он был не готов в полной мере согласиться с ними. У Шиллинга по каждому пункту имелось свое мнение с вескими на то научными обоснованиями. В начале своей длинной, нелегкой, но безумно захватывающей медицинской карьеры, Адам чересчур дотошно подходил к результатам исследований. Ему не составляло труда запросить информацию для перерасчетов, если исследовательский процесс финансировался фармакологической компанией. При этом он совершенно не обращал внимания на время и ресурсы, затраченные для этих целей. С возрастом и с тем, насколько основательно его имя укоренилось в научных кругах, к спонсорствам фирм стал относиться лояльнее и даже сам направил финансовый запрос на одно очень интересующее его исследование.

– Эпигенетика – самая активная научная область в исследованиях онкологических заболеваний. Связано это с простым и доказанным фактом, что раковая опухоль подвергается серьезному нарушению паттернов метилирования ДНК и модификации гистонов. Аберрантный эпигенетический ландшафт раковой клетки обуславливается глобальным гипометилированием генома, – повернувшись к слайду с цветным изображением эпигенома, средних лет докладчик начал обводить контуры рисунка карандашом, не прикасаясь к слайду. – Развитие в технологии секвенирования теперь позволяет анализировать эпигеномные состояния всего генома с помощью нескольких молекулярных методологий. Для исследования эпигенома были созданы устройства микро- и наноразмеров. Одна из целей науки сегодня – это конструирование эталона эпигеномов из большого количества клеточных линий, первичных клеток и первичных тканей здорового человеческого организма. Это даст возможность в дальнейшем изучать эпигеномные различия при болезненных состояниях.

Шиллинг почувствовал прилив раздраженности с некоторой долей подавленности. Услышанное не смогло удовлетворить его внутреннюю страсть, скорее, даже научный голод и стремление услышать о новых открытиях. Перебирая в памяти все известные достижения в этой области, он силился вот-вот найти желаемый ответ, но так и не смог этого сделать. Адам в принципе должен был согласиться, что ни он, ни наука еще не нашли все ответы, но именно это и убивало его изнутри.

Профессор обладал целеустремленным характером, способным преодолеть любые преграды на пути к своей цели. Однако ему с трудом давались признания ошибочности своих суждений или неправоты в чем-либо. К счастью, благодаря обширным знаниям и большому уму до настоящего времени ему не приходилось часто, а главное, публично сознаваться в своей оплошности. Адам жил на публику и для публики, с большим удовольствием выступая на всевозможных конгрессах, симпозиумах да даже и перед простыми студентами медицинских учебных заведений. Справедливости ради стоит заметить, он был талантливым оратором, способным в считанные секунды погрузить в свой доклад любого из слушателей. Этому способствовало не только его природное дарование хорошо поставленной речи, но и глубокие знания материала. Профессор умел талантливо демонстрировать свою эрудицию в области генной инженерии вкупе со своим шармом и ораторским искусством, выступая перед самой различной публикой. Иной раз даже казалось, что делает это он исключительно для удовлетворения собственной значимости и важности. До такой степени как человек нуждался в кислороде, ему необходимо было видеть в глазах слушателей отражение своей великой личности.

Адам не представлял участия в научных исследованиях без признания и славы. Его излишнее тщеславие даже служило поводом предвзятого к нему отношения со стороны некоторых коллег. Те из них, которые работали исключительно во имя науки и сторонились публичности, предпочитая оставаться в тени, обходили Шиллинга стороной. Всецело погруженные в научные исследования, они не находили время на интервью и громогласные высказывания на конференциях, что в корне противоречило мировоззрению и личности Адама.

На этой почве у него завязался конфликт с заместителем кафедры молекулярной генетики, профессором Маркусом Дорнсайфером, который очень внимательно и ответственно подошел к научным докладам Шиллинга и не побоялся обнародовать факт неаккуратности подачи некоторых результатов последним. Дорнсайфер начал с легких замечаний о принадлежности анализов, которые Шиллинг представил своими, но по верному мнению Маркуса, те являлись собственностью иных исследовательских групп. В научных кругах сотрудники часто делятся промежуточными результатами, чтобы ускорить достижение конечной цели, и не предъявляют на такие статистические данные свои права. И на самом деле проблем с цитированием имен научных деятелей под графиками обычно не возникает. На такие незначительные и несущественные моменты редко кто обращает внимание, если именитый профессор публично представляет многообещающее исследование одного из самых известных университетов мира. Однако Шиллинг не спешил под каждым статистическим графиком подписывать имя его создателя.

Казалось бы, мелочь, но Маркус Дорнсайфер таковую неточность заметил в работах известного профессора Адама Шиллинга и не замедлил высказать свои замечания. Самолюбие Шиллинга было бесповоротно задето, а Маркус раз и навсегда стал его злейшим врагом. Дорнсайфер в свою очередь не мог смириться с обнаруженной ложью и, как он любил выражаться, обезьяньим поведением Шиллинга, которое могло запятнать имя клиники Шарите. Впрочем, существенных доказательств плагиата в работах Адама не обнаружилось, точнее сказать, истинные обладатели присвоенных профессором данных полюбовно подписались под якобы имевшем месте совместным сотрудничеством. В конечном итоге малоизвестные деятели извлекли больше пользы от славы и расположения Шиллинга, чем если бы они могли получить от нанесения тому вреда.

Маркус навеки остался озлобленным таким подхалимским поведением коллег и всецело отдался стремлению вывести на чистую воду лгуна и вора чужих исследований. Вражда между Адамом и Маркусом нарастала быстрее песчаной бури, но, увы, не предвещала мгновенного завершения, как это обычно происходит в пустыне. Шиллинг все больше ненавидел Дорнсайфера и задумал тайно уничтожить карьеру младшего по возрасту научного сотрудника.

«Да как только этот узколобый мерзавец решился поднять вопрос авторских прав столь малозначимых графиков? Да он совсем выжил из ума, если наивно полагает, что эта глупая статистика вообще была бы замечена в их кругах без моего личного участия. Напротив, эти малолетние лаборанты должны отдельно мне поклониться, что я решил воспользоваться их данными. Абсолютно нет никакого уважения к старшим по рангу, – озлобленно содрогаясь, вспоминал Адам Маркуса. – Убрать его с кафедры при первой же возможности, раздушить как червяка, не боясь испачкаться».