Анна Некрасова - Служу в полиции параллельного мира

Как только за ним закрылась дверь, Марта плюхнулась на пол и зарыдала. Ей нестерпимо хотелось домой к маме, папе и брату, чтоб все вокруг оказалось видением, сном. Вот бы оказаться в своей комнате, и чтобы завтра с утра надо было отправляться на нудные занятия в институт. А что если она никогда не вернется?

За окном смеркалось. Марта до одури боялась ночи. Но не потому, что в этом незнакомом мире могли существовать чудовища, а потому, что темнота до бесконечности увеличит пропасть между ней и домом и во сто крат усилит боль, одиночество и страх, сделав их почти невыносимыми.

Жук тихонько выбрался из сумки и устроился напротив девушки. Он смотрел, смотрел на нее и вдруг тоже заплакал. Обхватил голову лапками, из глаз полились слезы.

– Ой – ёй– ёй! – запричитал он. – Что ж за судьба-то такая! Всю жизнь говорю чужие слова, передаю чужие мысли, а до моих собственных чувств никому нет дела! А я, может быть, стихи по ночам пишу, а я, может, на подвиг способен. А они: «Замолчи, жук», «полезай в сумку, жук». Эх!

Марта перестала плакать и уставилась на жука. В своем искреннем горе он с одной стороны выглядел очень трогательно, с другой казался невероятно забавным. И девушке в свою очередь с одной стороны стало его безумно жаль, с другой сделалось так смешно, что она еле сдерживалась. Но смеяться ни в коем случае было нельзя, жук мог смертельно оскорбиться, а он здесь ее единственный друг. Да и просто обижать его не хотелось. Марта подтянула колени к груди и спрятала в них лицо, чтобы не выдать себя.

Ей казалось, конца краю не будет ее тоске, но жук сделал невозможное: заставил ее отвлечься от своей печали.

– Хочешь, я тебе стихотворение прочитаю? – предложил он. – Сам сочинил!

Вообще-то Марта не очень любила поэзию, так Ахматову, Цветаеву под настроение. Сейчас совсем душа не лежала к стихам, но отказать поэту она не могла.

– На дне! – торжественно объявил жук, девушка подавила улыбку.

Он начал читать проникновенно, слегка растягивая слова:

– Сижу на дне хозяйской сумки,

Темно мне, страшно, одиноко.

Души натянутые струнки

Поют печально и высоко:

«Мне не расправить крылья боле,

Нет у меня свободной воли».

Над гробом спросят обо мне –

Да жил ли он? Когда? И где?

Жук замолчал, ожидая реакции Марты, та не знала, что сказать, чтобы это прозвучало искренно и уместно.

– Э-э, я не очень-то разбираюсь в стихах, – наконец, неуверенно произнесла она, – но мне понравилось. Только грустно как-то. А ты, правда, мог раньше летать?

– Нет, конечно, хотя крылья у нас есть. Они тело вентилируют, чтобы не перегреваться. Это образ такой, понимаешь? Да и в сумке в общем-то неплохо: тепло, сухо, покачивает при ходьбе.

Сумерки сгущались. Девушка посмотрела на темный потолок, обвела взглядом комнату, ни люстры, ни свечей, ни настольной лампы над письменным столом. Неужели печь единственный источник света? Но ее еще надо разжечь, и все равно будет мало.

– Ненавижу темноту, – всхлипнула она, готовая вновь разрыдаться.

– Так попроси светлячков, пусть они посветят, – посоветовал жук, ткнув лапкой вверх.

Марта вновь вгляделась в потолок, но ничего не увидела. Так значит, здесь еще насекомые. Днем она их не заметила, потому что вообще не смотрела туда. Насекомых девушка терпеть не могла, но нельзя же было этого говорить вслух. Однако и раздражение, вызванное неприятным соседством, требовало выхода, и она проворчала:

– Что же у вас всем кланяться нужно, всех просить надо?

– А у вас разве не так? – удивился жук.

– Не так. Нам темно, мы включаем свет. Нужен букет, идем и рвем цветы. Никого не просим!

– Дикари! Как же моя бедная Ива Талива, если она попала в ваш жуткий мир?

– Представляю, ходит, наверное, цветочным горшкам кланяется, – хмыкнула Марта.

Некоторое время они сидели молча. Неизвестно, о чем думал жук, Марта же злилась и никак не могла совладать с собой. Ее сердило, что жук знал, как жить в этом мире, а она нет, бесило, что придется просить об услуге невидимых дурацких светлячков. Ее просто выводил из себя тот факт, что она не нравится Эрину. Но больше всего Марта злилась на себя за то, что оказалась не в том месте, не в тот час. Войди она в туалет на 5 минут раньше или позже, и ничего этого могло бы не быть.

К счастью голод вновь о себе напомнил и заглушил все остальные чувства.

– Из-за этого Эрина Дурина так и не успела поужинать. Как думаешь, здесь есть что-нибудь съедобное? – спросила она жука.

– Должно быть. Посмотри в холодильнике, – посоветовал он.

– Ух ты, здесь есть холодильник? – оживилась девушка. – Что-то я его не заметила.

Она очень обрадовалась, ведь холодильники ставят в комнатах, чтобы класть в них еду. Голод не тетка. На этот раз не возмущаясь, не ворча и даже не испытывая особого отвращения, она вежливо попросила светлячков осветить жилище. В тот же миг потолок озарился хаотично разбросанными мерцающими огоньками. Это было так красиво, что Марта даже присвистнула, но маловато. И она просила их гореть все ярче и ярче, пока в комнате не стало светло, как днем.

Холодильником оказался неуклюжий сундук в метр высотой. Поначалу девушка думала, в нем хранятся постельные принадлежности или еще что-то в этом роде.

Едва подняв тяжелую крышку, она тут же захлопнула ее и отскочила.

– Там огромная жаба! – округлив от ужаса и удивления глаза, сообщила она.

– Естественно, дурында, – усмехнулся жук. – А ты кого ожидала увидеть? Рыбу – нагревалку? – и захохотал.

– Вообще-то еду!

– А ее там нет? – забеспокоился жук.

– Я не успела разглядеть. Надеюсь, жаба не…

Марта осеклась – не стоило жабу называть едой, жук мог опять впасть в истерику, а с ним и светлячки, и сама жаба. С другой стороны, кто знает, может, жабы здесь не считаются животными и их употребляют в пищу. Иначе, что она вообще там делает?!

– Ты совсем отсталая? Холодильников никогда не видела? Это жаба – остужалка, она и холодит. Ты продукты – то доставай, а то и вправду есть ужасно хочется.

– Знаешь, я жаб, лягушек там всяких очень боюсь, – поделилась Марта.

– Они у вас опасные? – посочувствовал жук. – Так у нас совершенно безвредные! Можешь не бояться.

– Я хотела сказать, что ненавижу их, терпеть не могу.

– За что?

– Ну, они такие мерзкие! Бр-р!

– Тише! – ужаснулся жук. – Если она услышит – обидится и холодить перестанет! Я не знаю, что плохого жабы сделали тебе в твоем мире, здесь без них пришлось бы туго.

Делать нечего, есть хотелось все сильнее и сильнее. Девушка снова приподняла крышку сундука, оттуда повеяло прохладой. Несколько мгновений они с жабой молча смотрели друг на друга, затем Марта осторожно протянула руку в дальний угол холодильника подальше от его обитательницы.