Эд Данилюк - Сыщик Вийт и его невероятные расследования

или Глава 3, в которой детектив Вийт окунается в водоворот страстей на Великих гонках. Его ждут ревущие трибуны, невиданное по накалу борьбы состязание, взрыв на бешеной скорости, охваченный огнём локомотив и… таинственнейшее преступление, которое, казалось, никто не способен разгадать!

Ревущий огонь охватил и локомотив, и тендер, и прицепной вагон с углём. Гигантский столб чёрного дыма бил в небо.

Один за другим из паровоза выпадали люди. Они скатывались по насыпи, с трудом поднимались на ноги, глядели на сияющий сноп огня, в центре которого угадывалась чёрная чугунная туша локомотива, с тревогой пересчитывали друзей – не застрял ли кто внутри огненного смерча…

А началось всё почти два часа назад, на стартовом поле Великих гонок, в судейской зале, расположенной над зрительскими трибунами.

В центре ложи тогда высвободили немного места, музыканты оторвали смычки от струн, в толпе гостей зашикали. В воцарившейся тишине стал отчётливо слышен рёв публики внизу.

– За Кубок, как всегда, сразятся три бригады, победители заблаговременных гонок! – перекрывая шум зрителей, произнёс организатор соревнований фабрикант Таде́, лысый суетливый коротышка. – В общей сложности гонщикам предстоит проехать тридцать вёрст по колее, образующей огромный треугольник! Три скоростных участка, два сложных поворота, и соревнованты вновь окажутся здесь, на финише! Земля до самого горизонта расчищена, так что мы увидим всё, каждый момент!

Слушатели по венскому обычаю поаплодировали.

Стоял чудесный летний день. Передней стены в судейской ложе не было, лишь перила, а потому тёплый ветерок играл развешенными повсюду флагами, вымпелами, значками, эмблемами. Ветерку помогал трепет вееров, заодно поднимавший в воздух тщательно выложенные на лоб прядки волос местных красавиц. В солнечных лучах сиял хрусталь, сверкало золото, чернели визитки господ, белели роскошные платья дам. Некоторые из гостей носили, как это принято в Венеции, маски – чтобы чувствовать себя свободно, без оков условностей.

– Никаких ограничений на совершенствование паровоза! – глаза фабриканта горели фанатичным огнём. – Любой механизм, любое топливо, любая бригада! Единственное условие – локомотив должен тащить за собой груженный углём вагон!

Таде подал знак дворецкому, и тот, величественный, как все дворецкие, с достоинством вынес в центр огромную искрящуюся на солнце чашу. За ним семенил лакей с массивной подставкой. Половые, разносившие меж многочисленных гостей напитки, остановились, подчёркивая важность момента.

– Приз Великих гонок! – вскричал самый богатый человек в мире, указывая на драгоценную чашу. – Двадцать фунтов чистого золота! Серебро я не считаю. Но это, конечно, не главное. Главное – технический прогресс! Я выкупаю паровоз-победитель со всеми вложенными в него изобретениями! За пятьдесят тысяч! В дополнение к кубку!..

Приглашённые, пусть и привыкшие к большим суммам, но всё же не настолько большим, разразились рукоплесканиями. Люди на трибунах внизу не знали, что происходит, поэтому подхватили аплодисменты просто так, из озорства, заодно утроив производимый ими шум. Звук трещоток и свистулек ударил по ушам. Стены ощутимо завибрировали.

На трибунах гоночного поля в володи́мирском поместье Анфира Житеславовича Таде в тот день собралось не менее трёх тысяч оплативших вход зрителей. Они радостно вопили, скандировали двусмысленные речёвки, горланили разудалые песенки, размахивали лентами и флажками в цветах соревнующихся экипажей. И, конечно, пили вино – кто бутылками, а кто чинно, бокалами, закусывая французскими сырами.

У подножия трибун на рельсовых путях выстроились в ряд три паровоза. Чёрные чугунные чудовища то и дело издавали гудки и изрыгали обильные клубы пара.

Над всем этим высилась судейская ложа, в которой аплодировали щедрости хозяина около сотни его личных гостей.

Ещё выше в ярко-голубом небе плыли дирижабли хроникёров.

Повинуясь знаку дворецкого, лакеи возобновили свой неспешный экзерсис с подносами.

Один из них, огибая старую графиню Мйончинскую, отчего-то неожиданно замер.

Строгая дама с лёгким изумлением подняла лорнет и посмотрела на человека сквозь стёкла.

Смущённый столь великим вниманием, залившийся краской половой неуклюже нагнулся и подобрал с пола цветок мака с пришпиленным к нему бумажным значком.

– Уронили-с, госпожа графиня… – пробормотал слуга.

Он аккуратно положил находку на свой поднос и уже в таком виде предложил Мйончинской.

– Я, милейший, ничего не роняю, поскольку ничего с собой не ношу! – проскрипела старуха, опуская лорнет. – А разве это не из вашего рукава выпало?

Человек поклонился и с застывшей на лице улыбкой стал в растерянности отступать.

– Это же знак луддитов! – вдруг вскрикнула одна из дам, стоявших поблизости.

Это была госпожа Квят, женщина солидная, уважаемая, но с большим воображением. Она схватила с подноса цветок и завертела его так и этак.

На бумаге действительно красовался рисунок тяжёлого молота, разбивающего шестерёнку.

– Когда у нас утопили в колодце все инструменты из мастерской, повсюду валялись такие же! – завопила женщина.

Над головами гостей пронёсся шум. Блистательные кавалеры и прекрасные дамы вытягивали шеи, пытаясь понять, что происходит.

Привлечённый волнением, повернул голову и Таде.

Дворецкий, увидев беспокойство хозяина, неспешно направился к растерянному половому.

– В чём дело, Агафошка? – строго спросил глава слуг.

– Луддиты! – вскричала госпожа Квят. – Здесь луддиты, эти ненавистники машин и прогресса! Они всё разрушат!

– Не извольте беспокоиться, – величественно произнёс дворецкий. – Поместье господина Таде оберегают тридцать охранников в форме, все с волкодавами, двадцать драгун, более полусотни агентов в штатском и, конечно, личная охрана фабриканта! И это не считая полиции! Здесь сам Вийт!

Очередная волна вздохов пронеслась над гостями. Вновь завертелись головы – сей раз, чтобы увидеть сыщика.

– Ну если так… – с сомнением произнесла дама. – Я, правда, Вийта не видела…

– Барон здесь, сударыня, не сомневайтесь! Инкогнито! – веско подтвердил дворецкий. Затем повернулся к половому: – С глаз долой!

Агафошка стал отступать и исчез в толпе.

– Но позвольте, многоуважаемый! – встрял в разговор седой генерал с многочисленными орденами во всю грудь. – Если луддитский знак здесь, значит, луддиты тоже здесь!