Галина Тевкин - Куколка Джой из Рода Кью III. Обнаженная маха

Хом с сожалением следил, как Ник разворачивает самокрутку. Похожий на труху табак просыпался на глиняный замусоренный пол. Ник приложил обрывок к основному листу. Бессмысленные линии на отрывке в нужных местах заполнили текст.

– Видите? Потерпите, не курите. Поберегите листы пока. Я-то не курю, а как вернусь в Город, пришлю и табак, и бумагу.

– Мне много чего надо, торопыга. Только денег совсем нет. А бумажки эти я тебе за просто так не отдам. Не надейся.

– Да мне и не надо. За гостеприимство хочу Вас отблагодарить.

– Ночевал-то всего ничего. Ну, как знаешь.

Невозможно рассказать, объяснить старику, что ему, его хижине обязан Ник самыми замечательными, неповторимыми, самыми волнующими мгновениями в своей жизни! Они ещё немного посидели, помолчали. Очень далеко за краем земли горячий диск солнца погружался в океан. Высокое небо светлело, розовело с тем, чтобы через неуловимые мгновения налиться переходящей во тьму синевой. Золотые полосы предзакатных всполохов бронзовели, притягивали к себе подгоняемые невидимым ветром груды на глазах темнеющих, кремом взбитых облаков. Каждый задумался о своём.

– Ты когда что посылать мне будешь, так найди картину.

– Картину? Какую?

– У матери была. Куда всё делось! Сожитель её пропил. Точно. Я молодой в морях был, когда она преставилась.

Ник молчал. Что тут скажешь? Мать – она для всех и всегда.

– Там женщина… Знаешь…

Хом приглушил голос, оглянулся: не подслушивает ли кто.

– Я её видел.

– Кого? Женщину?

– Я тебе расскажу. Никому не говори. Подумают, я опять того. Местные только и ждут, меня сплавить и хозяйство прибрать. А в Городе начнут допытываться. Вот видишь, – Хом повернул голову, показал несколько выбритых, только начинающих зарастать серым мхом лёгких волос пятен на черепе. – Железки в меня вставляли. Думали чего-то узнать. Так не расскажешь?

– Не расскажу. Слово, – пообещал Ник.

– Она ко мне приходила. И я выздоровел. До того ничего не помнил, а тут – раз, и всё про себя вспомнил. И кто, и откуда. Она только посмотрела… Так… и руку свою положила…

– Она? Какая она?

– Такая. Вся из света. Глаза – вон, как небо. И вроде тёмные, и светлые… такие… прямо в сердце. Только посмотрела. Прямо в глаза глазищами, и я вспомнил. Кто, откуда, что делаю. Она ушла, а меня потом отпустили.

Последнее усилие – рывок, и внедорожник взобрался на гребень, венчающий жутковатый отсюда, если смотреть сверху, ведущий к океану серпантин. Теперь можно обдумать всё, что сказал, и всё, о чём не мог сказать прошедшей ночью старик Хом. Но прежде – внедорожник с лёгкостью преодолевал выбоины и рытвины грунтовки – Ник должен ещё кое-что сделать. Он свернул к первому указанному навигатором населённому пункту. Здесь в местной лавочке, где можно было купить всё, от дедовских электрических батареек, керосина и резиновых сапог до хлеба, джина ядовитого цвета и наверняка вкуса карамельки, ядохимикатов, и вдобавок выпить ужасный тёплый кофе, Ник сделал заказ.

Давно потерявший способность и возможность чему-либо удивляться, продавец, он же хозяин лавочки, замусоленным карандашом выводил список.

– Блок сигарет, фунтик чая, упаковка сахара, соль, ящик консервов. – Да, мы продаём ящиками. – Вот эта крупа. Ещё: пять буханок хлеба, спички. Баранки? Сушки? – Что у вас есть? Доставьте в селение Хому.

– Сегодня?!

Ни машина покупателя, ни его вид – редко сюда залетают такие птицы – не вызывали сомнений, что заказ надо выполнить. И выполнить наилучшим образом. Значит, и цену он назначит соответственную.

Злясь на самого себя, Ник отдал хитрецу лавочнику свои последние наличные деньги. Причём за доставку с него взяли в два(!) раза больше, чем стоила вся покупка!!! Но если уж собрался «вершить добрые дела», то готовься раскошелиться. Своё желание чем-то помочь Хому Ник не мог объяснить рационально. Да и не собирался делать это. Скорее всего, он был благодарен старику. «Свет. Она светилась», – вот что сказал Хом. Он говорил о той, пришедшей к нему в больничную палату, женщине. «Смотри, не выдай меня», – много раз повторил Хом. «Они опять скажут, что у меня не все дома. Никак нельзя мне туда возвращаться. Помру я там. Ты хороший человек». А его – хорошего человека – меньше всего заботило благополучие этого Хома. Из рассказа старика он получил подтверждение существования, точнее, своей связи с Джой. Ведь и он «видел», чувствовал её в ореоле «света». Только для Ника это был лёгкий, сладостный, пронизанный ароматом Джой, свет! И да, они – он и Джой – навещали Хома в его палате! Судя по всему, вскоре после этого – на той же неделе, когда Ник безутешно и безнадёжно ждал Джой, – Хома выписали и отпустили домой.

Резкий звук клаксона заставил Ника вернуться от размышлений в реальный мир. Он выехал на скоростное шоссе. «Смотри, куда едешь, идиот!» – недвусмысленно просигналил проносящийся мимо огромный рефрижератор. Попасть в ещё одно ДТП не входило в планы Ника. Он заставил себя сосредоточиться на дороге. Отбросив все «лишние» мысли, Ник к вечеру добрался до дома. Первым делом он позвонил Ли.

– Машина у меня в гараже. Ключи у привратника.

Ник вынужден был «общаться» с автоответчиком.

– Сообщите, как произвести оплату. И благодарю.

Когда у Су будет возможность, он свяжется со мной. Как делал это… Почему Ника не насторожили неожиданные появления Су? Обычно, когда он нуждался в хорошем массаже, то сам звонил Су: лучшего массажиста не было во всём Городе. Но два последних раза – и для этого не было никаких видимых оснований – Су сам звонил Нику! Почему? Зачем? Что за всем этим?

– Нам необходимо встретиться, – ещё раз набрав номер Су, добавил Ник лаконичное сообщение.

Всё. Хватит. Рефлексию и прочие «завитушки» могут позволить себе только бездельники. Ты выяснил, что были у тебя отношения с какой-то там Джой. Она прекрасная, светящаяся, необыкновенная. И она кинула тебя. Бывает. Смирись. Это не конец света. Ты сам не раз кидал. И тебя ещё не раз кинут. Это жизнь, парень. Раньше тебе это нравилось. И если «получил по носу», это не повод забыть о тех, кто от тебя зависит. Возьми себя в руки – и за работу. Кроме тебя некому оплачивать «Сосны». Не можешь же ты допустить… Нет, конечно. Он сделает всё, что в его силах. И даже… Кончай дурить! Пора начинать жить. И зарабатывать.

И, в общем-то, Нику удалось осуществить своё решение. Конечно, не будем придираться к тому, сколько раз он просыпался, с болью понимая, что сжимает в объятиях подушку Джой, что нет-нет и начинал перепрыгивать с канала на канал в поисках хоть чего-то, связанного с ней. Но в остальном, Ник вёл себя совершенно «нормально». Регулярно, даже не опаздывая, ходил на работу, договорился о подработке – ночных дежурствах. Вторая поездка в селение Хома, оплата внедорожника – пробили ощутимую брешь в его не очень-то жирном бюджете. Да и лодка, и многое другое, что Ник посчитал своим долгом купить и отослать старику Хому, оказалось «удовольствием» не из дешёвых. Так что Ник не отказывался ни от замен, ни от заказных статей, ни от участия во всевозможных, но обязательно оплачиваемых, общественных «дискуссий». Зато приехав навестить Энн в «Соснах», он смог привезти не только сумму оплаты. Любимое печенье Энн, мягкая воздушная шаль… Как маленькая девочка, радовалась Энн подаркам. Да она, по сути, и была маленькой, непосредственной, живущей одним днём девочкой, его с трудом пережившая смерть любимого мужа мать. Может быть, так и лучше – не помнить. Ник привёз подарки и обслуживающим Энн людям. Совсем непростая, даже здесь, в «Соснах», у них работа. Пусть лучше заботятся об его матери.