Дана Арнаутова - Избранная морского принца

– Джиад, – проговорил Алестар, вглядываясь в совершенно чужое лицо напротив. – Я не хотел… Ну чем поклясться, что я не желаю тебе зла? Давно уже не желаю!

«Чем поклясться, что все эти дни и ночи я думал только о тебе, – рвалось с языка. – Что видел тебя во сне, просыпаясь в глупых слезах и радуясь этим снам, как лучшему лекарству. Что мечтал еще раз увидеть наяву, а теперь, увидев…»

– Да какая мне разница? – яростно выплюнула жрица. – Из-за вас…

Она опять осеклась, но Алестар вскинулся, тоже срываясь в легко и радостно накатившую злость.

– Что из-за меня? – поинтересовался он звонким от обиды голосом. – Ты лишилась своего хозяина? Того, кто тебя предал? Это о нем ты сожалеешь?

– Вот уж не ваше дело!

– Может, и не мое, – согласился Алестар, приподнимаясь на локте и чувствуя, как слабость исчезает, смытая возмущением. – Но ты же во всем винишь меня? Я не хотел, чтобы ты возвращалась! Не хотел, слышишь? И звал тебя не я… А уж с этим аусдрангским ублюдком, что тебя продал, договариваться…

– Отчего же не продать, если есть покупатель? – процедила Джиад, надменно и как-то отчаянно вскинув голову. – Даже и не знаю, кто больше радеет о пользе своего народа – его величество Торвальд или его величество Кариалл. Все во имя государства – и никак иначе. Только он мне не хозяин! Как и вы, если уж на то пошло.

Алестар едва не захлебнулся очередным вдохом от обиды. За что с ним так? Сейчас-то он что успел сделать плохого? И это благодарность за спасение? Неужели его поступок ничего не стоит? Да, он так и хотел, отправляя Джиад наверх, был согласен, чтоб та никогда ничего не узнала, но теперь, когда все выяснилось… Пусть не благодарит, но хотя бы поймет!

– Если ты так обо мне думаешь, зачем возвращалась? – сказал Алестар, сам смутно удивляясь спокойствию, вдруг залившему его целиком. – Я же велел тебе уходить подальше от моря. Ну и убиралась бы…

Он осекся. Лицо Джиад заливала бледность, такая сильная, что даже в свете туарры было видно: что-то с ней не то. На мгновение показалось, что вокруг и впрямь бушуют волны: холодные серо-зеленые волны зимнего моря. Только там, наверху, шторма ревут на десятки голосов, а в глубине они тихие, грозно-тяжелые и от этого не менее опасные.

– Джиад, – выдохнул Алестар почти беззвучно, не слыша собственный голос. – Джи…

В клетке у стены заметался салру. Тревожно заметался, слишком быстро и резко для простой игры.

– Не смейте меня так звать, – прошипела жрица с тем же мертвенным холодом в голосе. – Никогда, слышите? Почему я вернулась? Спросите у своего отца и жрецов. Уж точно не потому, что мне здесь понравилось.

– Я бы спросил, – бессильно огрызнулся Алестар, – если бы…

Договорить он не успел. Джиад прянула от клетки и мимо Алестара, изо всех сил стараясь плыть быстрее. Резко и от этого слишком размашисто загребая, достигла двери, неуклюже рванула ручку – в другую сторону.

– Джиад! Погоди!

Оклик пропал впустую. Истошно заверещал малек, но было не до него. Джиад билась с дверью, как с врагом, тяжелая глухая плита не поддавалась, и Алестар кинулся следом, еще не зная, что сделает сам.

– Джи!

– Да не зови меня так!

Отпустив дверь, Джиад зависла возле нее, скорчившись, подтянув колени к подбородку и обняв их руками, спрятав лицо. Её сотрясали то ли судороги, то ли рыдания, и перепуганный Алестар впервые пожалел, что в этот раз рядом нет целителя.

– Джиад…

Таким же резким движением жрица сбросила с плеча руку Алестара, отдернувшись и согнувшись еще сильнее. Все-таки это были не судороги, а просто сильная дрожь. Слишком сильная для плача, да и представить плачущую Джиад Алестар бы просто не смог, но…

Он снова осторожно коснулся плеча жрицы, опускаясь рядом, и тут накатило, завертело и понесло, как прибоем у скал.

Тоска… Боль… Страх… Три дня и ночи в проклятой комнате-тюрьме. Целители молча сменяются, приносят еду, поят больного какими-то зельями и уплывают, все так же молча. Даже Невиса нет! И на все вопросы только виноватые уклончивые улыбки! А Джиад… нет, Алестар… нет, все-таки Джиад… Она остается с едва дышащим и шевелящимся телом, каждую ночь боясь, что дыхание прервется, – и что тогда? Отпустят? Или решат, что виновна та, кто была рядом? Да что вообще происходит в этом дворце, чтоб ему еще дальше под дно провалиться? Клетка! Позолоченная клетка на троих: салру, иреназе и человека!

– Джиад… – прошептал Алестар, пытаясь собраться с мыслями, как-то отделить свои чувства от чужих, но его все равно несло дальше, в глазах было темно, а во рту солоно-горько.

Страх… Не столько за себя, сколько за… Того, другого! Имени не было, имена остались где-то далеко, в настоящем мире, а здесь, в безмолвном королевском шторме, волны ярости бились о скалы отчаяния, и Алестар мог лишь ловить, задыхаясь, отдельные всплески. Тот… похожий на хищную птицу… Друг, любовник, спаситель… Темная фигура на рассветном берегу, в руках какой-то нелепый ворох… Погоня по пятам, а она, Джиад, нет – Алестар? Нет, все-таки Джиад, она ничего не может сделать! Даже крикнуть, чтоб не ждал, уходил… куда? В горы? Странное жилище, с углами, как шкатулка, очаг у стены, тепло, безопасность, нежные руки на теле, губы…

Он стиснул зубы, выдираясь из чужой памяти, опаленный стыдом и ревностью. Не помогло. Образы уплыли, на их место хлынула злость на самого себя и других, тех, кто снова решает за него. Это уже было так близко к собственным чувствам Алестара, что он едва не поддался, не принял бессильную ярость и злую горькую тоску за свои, родные. Чуть не растворился в боли и горечи.

– Джиад… – прошептал снова, цепляясь за имя, как за камень на дне. – Я не хотел… Да будь они прокляты с этим зовом!

Благодарность? Какая, к глубинным богам, благодарность? У Джиад даже ненависти к нему не было. Ненавидят равных, а он для жрицы, как… из череды образов Алестар выхватил то, что мог понять. Огромная волна, но не воды, пусть даже мутной, штормовой, а жидкой грязи. Сбивает с ног, несет, залепляя лицо, не давая дышать… Он, его отец, весь Акаланте…

Алестар всхлипнул.

– Джиад, – проговорил упрямо, не слыша собственного голоса. – Нет… Успокойся. Все… будет… Да где же эти лекари, когда они нужны?!

Уже не пытаясь быть осторожным, он схватил девушку за плечи, стиснул их, прижимая к себе всем телом, обвиваясь вокруг хвостом. В виски била боль – чужая или своя, уже неважно – желудок пытался вывернуться наизнанку, да куда там… Джиад, ты что, и не ела ничего эти дни? Убью! Найду того, кто виноват, – и убью. Да только нет здесь других виноватых, кроме меня. Не-ту. Сколько ни ищи.

– Джиад… – прошептал он, утыкаясь губами в макушку, чувствуя, как болезненными спазмами отдаются внутри сухие, без слез, чужие рыдания. – Все будет хорошо… Я…