Сержан Биекенов - 2050

Пока он произносил эту речь, он все дальше отодвигался от старика и холодно на него смотрел. Каждое слово произносилось медленно и с укором. Это подействовало. Фен Лю приоткрыл рот, и лицо исказила гримаса боли.

– Мой мальчик, ты имеешь полное право упрекать меня и всех нас, друзей твоих родителей. Вряд ли ты меня простишь, но я втайне пытался узнать о тебе и помочь, насколько это было в моих силах. Знаю, что тебе пришлось очень нелегко и что после окончания школы при приюте тебя поместили в учреждение. После этого я ничего уже не мог узнать. Ты ведь… Как ты выбрался? Ходили слухи, плохие слухи, что ты скончался.

– Я живее всех живых. Один хороший друг из приюта оказался не таким уж хорошим и донес на меня властям, обвинив в радикальных мыслях. Вот тогда я и угодил в лагерь перевоспитания. Я бы рассказал вам, дорогой господин Лю, о том, как провинившихся там перевоспитывают, но, боюсь, у вас сердце не выдержит. – Фен Лю крепко ухватился за стоявший неподалеку стул. – В конце концов, эти изверги промыли мне мозги, да так, что я затем угодил в центр душевного благополучия. Там условия были получше, но регуляторами пичкали, как рисом. Не у всех сердце выдерживает такие дозы. Я видел, как умирают старики, женщины и подростки. Оттуда, наверное, и пошли слухи. В конце концов, меня отпустили, решив, что у меня кровь дурная, но опасности я более не представляю. Затем я уехал в провинцию Океания и пожил на море несколько лет. Ловил рыбу, плавал. Кажется, море немного залечило раны. Если вы думаете, что я безумен сейчас… Ох, что бы вы сказали, увидев меня лет десять назад. В общем, я еще немного поскитался по Империи и вернулся назад. Довольно иронично, но когда ты псих, ты можешь путешествовать сколько угодно. Ведь ни жилья, ни имущества у меня не было. Нас ставят в конец очереди на получение жилья. А по всей Империи мне всегда давали приют добрые люди. Кажется, скоро подойдет, наконец, и моя очередь на свою комнату тут, в Каспии. Вот тогда буду жить, как все, в маленькой серой коробке и питаться этой переработанной блевотиной, что вы все едите. Поднимусь по социальной лестнице, в общем! Но что мы все обо мне. Расскажите, дорогой Лю, что за секретность такая, что вы не могли навестить меня лично? Репутацию, наверное, боялись испортить? Понимаю. – Ван Ю улыбнулся.

Лицо собеседника покраснело.

– Нет, совсем не так. Нам запретили. Всем нам. Сказали, что ты должен расти вдали от мерзостных убеждений, которые такие, как мы, тебе бы навязывали. Пригрозили, что если хотя бы раз тебя навестим, нас отправят в…

– Лагеря! – закончил за него Ван Ю. – Ну что ж, лучше пусть туда отправят меня, чем вас, не так ли? Да я не обижаюсь, старик. Все мы просто трусливые обезьянки, и я еще не встречал кого-то, кто бы шел против системы.

В комнате воцарилась тишина. Старик Бао явно нервничал. Он переводил взгляд то на брата, то на стены, где, очевидно, висели камеры. Разговор, который затеял гость, мог как раз с легкостью обеспечить им поездку в один конец, в те самые лагеря. Он положил руку на плечо брату, но тот раздраженно ее откинул. Не дожидаясь, пока Фен Бао попытается образумить брата, Ван Ю продолжил.

– А вы в целом неплохо устроились. Рисуете деревья, собираете поклонников, брат, видимо, за вас всю неблагодарную работу делает и о вас заботится. Не так уж и плохо, черт подери! Примерный гражданин. Буду брать с вас пример.

– Дин Тао! Остановись, пожалуйста! – Фен Лю говорил уже молящим и дрожащим голосом. Он попытался приблизиться к гостю. – Я старый человек. Мне недолго осталось, и свои ошибки прошлого я не исправлю. У меня уже нет сил, как в былые времена, чтобы доказывать свою правоту или невиновность. Да и я сам теперь ни в чем не уверен. С приближением неминуемой кончины я становлюсь менее осторожным и перестаю испытывать страх.

Фен Лю переглянулся с братом. Тот глядел на обоих с застывшим выражением ужаса на лице.

– Обычно мне нужно не менее полугода, – продолжил Фен Лю, – чтобы решиться показать человеку хотя бы что-то. Но перед тобой я чувствую себя обязанным, в память о твоем отце. Пройди, пожалуйста, за мной.

Ван Ю изобразил растерянность на лице и последовал за стариком. Тот повел его в спальню. Фен Бао быстро проскользнул за ними и закрыл дверь за собой. Осмотрев комнату, старший агент понял, почему не удалось установить слежку за старым Лю. В комнате не было абсолютно ничего, кроме одноместной кровати и комода. Окна, как и в зале, были заклеены.

– Я тебе сейчас покажу кое-что, но ты должен знать, что если кто-нибудь об этом узнает, то мне конец. Я жалкий, трусливый человек, но я впервые за многие годы совершу смелый поступок, сделаю то, что считаю правильным. – Старик Лю достал из кармана большой ржавый ключ и сел на корточки. Он стал водить руками по полу, почувствовал неровность и вставил ключ в еле заметную замочную скважину. Ван Ю пришлось сильно наклониться, чтобы получше разглядеть неровность, забитую мелкими опилками. Пол был такой запыленный и грязный, а краска на полу настолько выцветшей, что такую мелкую деталь заметить было нелегко. Старик повернул ключ, и пол начал издавать скрипящие звуки.

– Отойди, мальчик мой! Встань с той стороны. – Ван Ю молча последовал указанию.

Через несколько секунд половые доски поочередно сместились в сторону и сложились в одну аккуратную стопку. Старший агент увидел механизм, который передвигал доски и углубление, забитое картонными коробками. Он раскрыл рот и даже причмокнул от удивления. Он действительно был поражен. Фен Лю, увидев такую реакцию, рассмеялся.

– Все так реагируют в первый раз. Добро пожаловать в мой музей кинематографии и литературы.

– Не фантазируй, дорогой брат. Это всего лишь прокат старых дисков и книг. – Фен Бао заговорил позади брата усталым голосом.

– Возможно, и так, но все эти книги и фильмы запрещенные. Тут есть иностранные экземпляры, как старые, так и относительно новые, а также местные творения периода зарождения Империи. Коллекция невелика, всего лишь около двухсот книг и…

– Как вы их раздобыли? Откуда у вас иностранные книги? Как вы их раздаете под носом у агентов? – Ван Ю был взволнован, даже излишне взволнован, это могло вызвать у стариков подозрение. – Вы чертов сорвиголова! А с виду немощный старик!

Старший агент громко рассмеялся безумным смехом Дин Тао.

– Ничего выдающегося на самом деле тут нет, – спокойно ответил Лю Фанг. – Основную массу книг и фильмов я сохранил еще с доимперских времен. Тогда, в период создания культурного щита, проходила первая волна репрессий неблагопристойных. На первом этапе изымались любые культурные и медиаматериалы, не одобренные Министерством гармонии и благопристойности. В этот список попало все, что не восхваляло империю и имперскую экономическую систему. Жгли и уничтожали миллионы бумажных и электронных книг на любых носителях. Со всех онлайн устройств были вмиг удалены любые подобные материалы. И тогда я, твой отец и еще несколько наших друзей решили припрятать самые знаковые и культовые творения. Для тайника выбрали мою квартиру просто потому, что она была самой старой и неряшливой. Использовали старые автономные дроны, которые лазером выжгли часть бетона, и соорудили вот эту конструкцию. Все было сделано второпях и спонтанно. Но у нас получилось. Тогда это нам еще не казалось чем-то безумным, мы были уверены, что многие жители Империи делают то же самое. Мы втайне пересматривали любимые фильмы. Твой отец, например, любил Тарантино, ему нравились диалоги и кровище! Хотя ты, я уверен, и не знаешь, кто это такой.