Федор Метлицкий - Безлюдная земля на рассвете

Так началась эпопея налаживания связи с оставшимся на земле населением. Мы посылали сигналы в пустынную глубину неизвестности.

Сохранилось ли в мире какое-нибудь живое движение? Мы обследовали проплешины в лесу, где могли быть землянки, заселенные пещеры, откуда мог появиться дымок. Иногда встречали одиночек и уцелевшие семьи, приглашали в наш клан. Михеев особенно приглядывался к белесым не накрашенным девушкам. Он радовался, что сейчас им пригодится и старик, которого раньше сторонились и не замечали.

Мы обследовали окрестности.

Во всяком случае, могли остаться женщины и дети, у которых оказался иммунитет от всемирного мора. Правда, для нас, крутившихся в космосе в иных парсеках, где полстолетия пролетело как миг, дети, что были на Земле, стали стариками, оставшись еще целиком в старом застое, и только на их детей была надежда на обновление в новом мире.

На вездеходе, благо двигателем было ядерное топливо, и не надо было заправляться бензином, мы объезжали опустевшие города и поселки.

Въехали в провинциальный городок. И тут было безлюдно, одноэтажные дома пусты, только еще больше заросли растениями, не было света, и лишь в центре в мраморных зданиях бывшего местного правительства ютились немногие оставшиеся граждане. Со временем из-за холода они переселялись в теплые землянки. Кто-то из спасшихся богатых, боящихся неведомого возмездия, имели свои оборудованные бункеры, но все равно переселились в землянки, израсходовав запасы пищи и энергии.

На поверхности осталось то, что было видно грубо, зримо, сотворенное созидательным трудом, творческими усилиями людей, – мосты и каналы, дворцы, величественные религиозные святыни-церкви, статуи, дома. Все остальное, нематериальное, в том числе управляющее, контролирующее людей, сторожащее, тормозящее, испарилось, вытравленное временем как ненужное. Правда, и прекрасное сотворенное стало приходить в ветхость, потому что исчезла творческая рука.

Мы брали на учет найденных отдельных людей, одетых кое-как в оставшуюся со старых времен одежду. Потрепанных, чесавшихся, как наш Трансформер, с полностью разоренными душами из-за катастрофы. Сохранился ли в них оптимизм, хотя бы выраженный в нетленных духовных творениях? По-настоящему греющих душу творениях, выстоявших любые катастрофы среди сметенного океана хлама, когда-либо вышедшего из печатного станка или халтурной руки.

Один из чесавшихся стариков, когда спросили, что произошло на Земле, только махнул рукой:

– Все произошло как-то незаметно. Слышали, что вокруг тихо умирали, и делали свои дела. Дошло до нас, и мы пострадали. Но выздоровели. Глядь, а вокруг никого нет.

У них была полигамия, потому что женщин осталось больше, чем мужского пола. Жались замкнутыми семьями, жены с детьми вокруг мужика, в пышных хоромах или пятиэтажках и землянках, как жили первобытные люди, как будто опущенные в яму безысходности, одинокие, потерявшие родственников, или как в последние дни перед гибелью цивилизации соседи по лестничным клеткам в своих убежищах-квартирках, не знавшие ничего друг о друге.

Это были самостоятельные семьи, не собранные в кланы или племена, тем более в государство, как огромное число людей, жившее вне государств вплоть до XIX века. Но наши одиночки не были похожи на тех, внутри свободных фрилансеров, чем-то занятых, надеявшихся на будущее.

В холодных убежищах пахло чем-то кислым, в них молчали старики и молодые. Казалось, их жизнь кончилась, и даже не было надежды на появляющихся беззаботных детей, не думающих о трагедиях. Простили всех, отказались от старой гордыни, и были полностью потеряны.

Группами искали пригодные для еды растения, ковыряли землю, чем могли, чтобы спастись от голода и посеять зерно, найденное в пустых магазинах.

Марк призывал их объединиться в одну общину, ибо они в одиночку не выживут.

– Не, уж как-нибудь, – отвечал чесавшийся мужик.

Это было необычно – неужели они пали духом, и хотят дожить остаток дней перед окончательной гибелью.

Мы не могли утешить их, как и нас самих.

– Надо жить дальше, – только и говорил им Павел.

А я добавлял:

– Внешние беды можно преодолеть, и даже не замечать. Жизнь бессмысленна, но если будешь искать свой смысл, то твоя жизнь станет осмысленной.

Хотя какой смысл без человечества.

Мы уезжали молча.

– Живут дикарями! – фыркнул Михеев.

– Без путевки, – добавил Юдин.

– Это готовый материал для рождения новой цивилизации, – цинично провозгласил Марк.

Оказалось, что и на других территориях, которые мы смогли охватить, было явное шевеление, – оставшиеся люди тоже, наверно, думали, как жить. Правда, это был старый материал, по выражению Марка. Были опустившиеся и легко забывшие культуру последней развитой цивилизации. И естественно вошедшие в первобытный мир люди в лохмотьях и с дубинами, какими были всегда. И существа, чей разум застыл во временах жестокого Средневековья.

У всех одинаковые истории: после катастрофы они одни выжили, видимо с врожденным иммунитетом, а их семьи, близкие и знакомые вымерли. Они, уже ничего не боясь, похоронили их кое-как, – в гробах, оставшихся от похоронных бюро, или просто засыпали обернутых в белых простынях и в домашних шлепанцах. Психиатр определил бы их состояние как трезвое безумие.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.