Даниэль Клугер - Дело об убийстве в винограднике

— Ну-ну, — пробормотал Ницан, — ты-то наверное был на вершине блаженства: как же! Подложить мне такую свинью… — он немного подумал и признал: — Хотя ты, конечно, ни в чем не виноват. В конце концов, показания действительно убойные…

Он вновь перечитал сначала протокол допроса Балака, затем — Адуми. Хорошо было бы поймать их на несоответствиях, но, похоже, их нет. И это внезапно разозлило детектива.

— В конце концов, убивал я или не убивал? — вопросил Ницан в пространство. — Возможностей-то всего две: или да, или нет! Если да, то эти показания абсолютно достоверны, и не о чем больше говорить, нужно готовиться к встрече с Ануннаками… — он подумал немного и добавил: — Кроме того никакого смысла не имеют все мои догадки насчет финансовых афер. Себе же добавляю проблем… Умник! — рявкнул он. — Я дождусь выпивки или нет?! Ну-ка займись своими прямыми обязанностями!

Умник быстро вынырнул из небытия, сунул Ницану стакан с какой-то мутноватой жидкостью и тут же снова исчез, укрепив сыщика в подозрении насчет интенсивности личных дел рапаита в Изнанке Мира. Сделав солидный глоток зелья, оказавшегося самым дешевым финиковым самогоном, Ницан почувствовал некоторый прилив если не бодрости, то во всяком случае энергии и громко заявил:

— Но какого черта я должен рассматривать первую концепцию — о собственной виновности? Тут и без меня хватает желающих! Нет, уважаемые господа, я-то как раз буду рассматривать проблему с другой точки зрения. Итак: я никого не убивал, все дело искусно сфальсифицировано настоящими преступниками. Тогда фальсификация в первую очередь касается показаний этих двух свидетелей. Вот мы и проверим их еще раз. Проведем, так сказать, проверку на местности.

Разумеется, он вовсе не собирался в очередной раз отправляться на злосчастный виноградник, тем более — в сопровождении полицейских, следователя и этих двух свидетелей. В такие поездки отправляются уже за государственный счет, в ходе расследования.

Ехать же туда самостоятельно Ницан считал рискованным. Не для жизни или здоровья — но для своей репутации как человека невиновного. Его наверняка кто-нибудь видел в доме престарелых. Вторичный приезд точно укрепит всех недоброжелателей в мысли, что преступника действительно тянет на место преступления.

Поэтому, допив самогон, Ницан пододвинул к себе чистый лист бумаги, взял в руки карандаш и попытался схематично изобразить место преступления.

В центре он вычертил квадрат с относительно ровными сторонами — площадку для собранного урожая. Окружил тремя пунктирами — изгородью. Затем, наморщив от старания лоб, изобразил крыло храма, в котором находились винные погреба — справа от квадрата, изображавшего площадку. Слева начертил длинный прямоугольник — навес, под которым хранились пустые корзины и прочий инвентарь.

— Та-ак… — пробормотал он. — Теперь посмотрим, где тут находились наши глазастенькие…

Перечитав соответствующие места протоколов, Ницан поставил два крестика, соответствовавшие расположению Балака и Адуми. Обозначил два прожектора и постарался провести более-менее ровные линии, изображавшие световые лучи. Уже в перекрестие этих лучей он нарисовал крохотную фигурку лежащего человека — убитого Сивана.

— Ну и что? — он внимательно разглядывал получившуюся картинку, вертя ее и так, и этак. — Что же мы имеем в результате? — он положил схему, приложил к ней чистый лист бумаги — вместо линейки — и провел еще две линии, соединяющих крестики-свидетелей с лежащей фигуркой.

— Ну и ну, — с некоторым удивлением сказал Ницан. — Что называется, нарочно не придумаешь. Оба этих типа — и господин Балак, и господин Адуми — расположились на абсолютно равном расстоянии от места убийства. Какие любители осевой симметрии… Прямо картинка из учебника по планиметрии… — он задумался. Нахмурился. — Стоп-стоп-стоп, господа хорошие, а что-то мне здесь не понравилось…

Ницан принялся раскладывать листы протокола в две стопки, одна рядом с другой: справа — Балак, слева — Адуми; лист туда — лист сюда. Сыщик помотал головой.

— Нет, — провозгласил он. — Так не бывает. Не бывает таких текстуальных совпадений.

Впрочем, полного совпадения не было. Совпадало все, кроме понятий правое — левое. Размышляя над странностями показаний и над тем, как их использовать в завтрашнем поединке с Омри Шамашем, Ницан рассеянно вычерчивал рядом с фигуркой Сивана непропорционально большой кинжал, которым младший жрец был убит.

Сначала он рисовал небрежно, потом увлекся, начал все более тщательно изображать детали, которые мог вспомнить: треугольное лезвие с канавкой посередине, гарду в виде спиральной змейки, наконец, рукоятку…

Карандаш замер над бумагой. А что там было на рукоятке? Какой-то рельефный орнамент, который частично скрывала засохшая грязь.

Красноватая грязь.

Глина.

— Оп-па… — карандаш с хрустом сломался, обе половинки упали на стол. — Глина… — замороженным голосом сказал Ницан. — А у нас тут, — он постучал пальцем по рисунку, — у нас тут — битум. И кинжал наш находился в самой серединке. Аккурат в спине преподобного Сивана.

Сумасшедшая мысль пришла вдруг в голову обреченному сыщику. Она была столь странной, что Ницана начала бить крупная дрожь.

— Но ведь так все объясняется… — пробормотал он. — Почти безукоризненно. Только как же это доказать?

У Ницана пересохло в горле, он рассеянно схватил пальцами воздух. Умник на этот раз откликнулся с большим опозданием, сыщик успел подняться со своего места и два-три раза измерить шагами комнату. Приняв от рапаита очередной стакан с выпивкой (Ницан даже не обратил внимание, что именно поднес ему рапаит в этот раз), сыщик бросил рассеяный взгляд на повернутое к стене зеркало. Ему почему-то вспомнилась недавняя сцена с курьером из храма Анат-Яху и его беспомощные жесты. Выглядел бедняга комично, слов нет, но Ницану совсем не хотелось сейчас смеяться. Просто ночное происшествие вдруг подсказало ему идею, от которой стакан заплясал в руке.

— Зеркало… — пробормотал Ницан, — оглядываясь по сторонам. — Зеркальце, маленькое зеркальце… Где-то тут у меня было маленькое зеркальце…

Отставив в сторону стакан, сыщик нашел на полке маленькое зеркальце, забытое несколько дней назад его подружкой Нурсаг. Безделушка имела овальную форму и изящную, немного вычурную рукоятку.

Сыщик осторожно отвернул от стены большое зеркало, отошел чуть в сторону, после чего поднял повыше стакан и приветливо улыбнулся собственному отражению:

— Твое здоровье, приятель! — громко сказал он.

Со стороны это выглядело совершенно по-идиотски, и если бы его сейчас увидел, скажем тот же Лугальбанда, вместо суда Ницан отправился бы завтра в психиатрическую лечебницу.