Владислав Селифанов - Первородный сон

– Мама!!! – пискнула «Улианта», пытаясь вдавиться в пол, лишь бы оказаться подальше от злых людей.

– Где твой отец? – Спросила вторая фигура, внезапно возникшая над ней.

Девочка перевела взгляд. Над ней стоял воин, по одежде которого она поняла, что он изрядно разбогател за время своей неправедной жизни. На нём красовался традиционный длинный халат с широкими рукавами, украшенный серебряными нитями и подвязанный дорогим поясом. Волосы были собраны в особый пучок, как делают только Поющие мечи. В глазах обоих убийц читалась безжалостность и профессионализм. Но эти рыцари империи не могли быть бандитами. Значит, это были мечи Тишины – преступники, бывшие Поющие мечи, изгнанные за свои преступления, лишённые титулов, званий и чести, потерявшие лицо и предавшие кодекс Восходящего Клинка, и при этом чудом избежавшие смерти.

– Я не видела его. – С трудом разжимая губы от ужаса, ответила «Улианта».

– Как давно?

– Никогда.

– Девчонка не врёт… – произнёс второй меч Тишины, что держал ногу на её груди, мешая полноценно вздохнуть и тем самым лишая жертву возможности закричать.

«Улианта» перевела взгляд на него. Лицо незнакомца скрывал капюшон, но, благодаря свету Ураноса, его лицо на мгновение осветилось. Разглядев негодяя, девочка заскулила от страха. На его лице темнела печать насильника. Этот человек был наказан благородными Поющими мечами за отступничество от кодекса Восходящего Клинка, лишён права носить оружие и теперь мог появляться на улице только ночью, иначе его ждала смерть.

– …и она неплохо видит при ночном свете. Может продать её дамам Ночи? Когда отходит корабль?

– Не убивайте меня! Верните меня к маме! Прошу вас! – Выдавила из себя девочка.

Меч Тишины не слушал. Клинок отошёл от её глаз вправо и плашмя прижал её сначала одной, затем другой щекой к полу.

– Уши тоже ничего. В провинции Року присматриваются к деталям. – Сказав это, падший воин сдёрнул свободной рукой капюшон и втянул ноздрями воздух, подобно дикому зверю. – Здесь не пахнет мужчинами. Здесь пахнет только женщинами и детьми.

– Здесь пахнет провалом. – Пробурчал его подельник, обходящий в это время лежащую «Улианту» по кругу. Она чувствовала, как он легонько, почти нежно толкает её ногами, обутыми в мягкие дорогие сапоги-ичиги, и прониклась к нему симпатией.

«Этот человек гораздо добрее первого!» – Подумала она, вспомнив слухи из таверны, что подобным образом поступают разбойники из нищего квартала города, когда обыскивают бездыханные тела своих жертв. Вживую это оказалось даже щекотным. Меч Тишины словно прочитал её мысли и произнёс:

– Да. Я тоже только сейчас узнал, что это приятно. Мёртвые не улыбаются, знаешь ли.

Надежда потухла прямо в глазах «Улианты», как затухает стремительное кхатазское солнце в тропическом сумраке. Человек с клеймом насильника убрал ногу с её груди и наклонился:

– Итак, как тебя зовут?

– Мама называет меня Цветочек.

– И где твоя мать? Ты же живёшь с ней, верно?

– Я проснулась, вышла в комнату, и её не было. Может, они спустились в таверну за вином?

Второй меч Тишины пристально посмотрел на неё, взял в руки кувшин с вином и молча стал выливать содержимое на пол. Покончив с одним кувшином, он взялся за второй. Постепенно отодвигаясь от увеличивающейся лужи вина, «Улианта» потихоньку поползла к своей клети – там, в полу под ковриком находился потайной люк. Но бандиты раскусили её замысел. Воин с печатью насильника на лице ласково спросил, подняв клинок в её сторону:

– Ты хочешь показать нам свою комнату?

Его напарник продолжал заливать красным, как кровь, вином пол и лужа добралась до чудных гравюр «Улианты», на которые она тратила всё своё свободное время. Девочка заревела, как могут только дети, когда разрушается их маленький мир.

На рассвете эльтасмирии спустились во внутренний двор замка. Ливень, всю ночь обрушивавший с небес тонны воды, превратил его в пруд глубиной по колено, заполненный грязной хлюпающей водой. От вечернего спокойствия Поющих мечей, слуг и котов не осталось и следа. Животные вылизывали промокший мех, сидя на крышах хозяйственных построек, и выдавали своё недовольство происходящим резкими помахиваниями хвостов. Измождённые слуги, спасавшие всю ночь рисовые мешки, спали, сидя прямо на земле, по грудь в воде, прислонившись к стенам и дровницам. В их лицах, ставших во сне на удивление похожими друг на друга, читалось странное волнение, словно они видели один и тот же тревожный сон. Те, кто не спал, сновали туда-сюда с различными поручениями. От наблюдений Вельсиолла отвлёк шум у восточных ворот. Поющие мечи готовились открыть двери замка.

Среди хаоса не терял весёлого расположения духа Теольминт:

– Мне всё больше нравятся эти кхатазы. У нас ворота открывают стражники, в других странах и вовсе рабы. Здесь же воины-аристократы быстрее утонут, но откроют ворота сами, и в отведённое солнцем время!

Вельсиолл поймал себя на мысли, что простой, хоть и бывалый лучник Теольминт заметил то, что он, архонт, не смог сразу понять. Поющие мечи не почивали на лаврах страхов простолюдинов. Весь труд по обороне замка они оставляли за собой. Рабы не допускались ни к воротам, ни к стенам, ни к баллистам.

– В этом замке следовало бы сделать водоотводы и канализацию, – задумчиво сказал Вельсиолл и тут же сам себе ответил, – хотя на острове есть расы, которые могут использовать подобную систему для нападения…

В глазах Теольминта проскользнуло детское любопытство, не выветрившееся за годы военной службы, и он уже хотел о чём-то спросить архонта, но тут в разговор вмешалась Улианта. Она нарочито игнорировала Теольминта и теперь вела себя так, словно в посольстве было только два участника:

– Как прошли переговоры, господин Вельсиолл? Мы отправляемся обратно в деревню и ждём корабля?

Под её глазами появились тёмные пятна – ненавидимые всеми женщинами глашатаи плохого сна. Архонт внимательно оглядел её, прежде чем ответить:

– Мы выходим после завтрака. Идём на запад во владения лорда Ангмаямы.

В этот момент комендант замка объявил об открытии ворот. Люди прищурили глаза, в ожидании того, что в открывающиеся массивные двери проникнет яркий свет восходящего солнца, но, вопреки их ожиданиям, в замок, заменяя хлынувшую наружу воду, проник плотный туман. Вельсиолл заметил, что часть воды потянулась в северную сторону цитадели, в неприметное углубление, выглядящее скорее как трещина в стене. Некоторых спящих слуг понесло в сторону ворот, подобно деревянным поплавкам, но они упорно не просыпались, мучаясь, как это заметил Вельсиолл, от навязчивого сновидения. В это время к посольству подошёл комендант замка. Его суровый, как и у всех Поющих мечей, вид контрастировал с нежностью, с которой он держал, скрытую в непромокаемый чехол книгу.