Владислав Селифанов - Первородный сон

– Ты в порядке? – Спросил внезапно возникший рядом, Теольминт, и эльтасмирийка пришла в себя.

–Я…я видела…

Слова давались ей с трудом. Она поднялась на ноги, хватаясь за лианы, как это делал хромой рыбак. Находясь в каком-то забытье, она вместе с Теольминтом побежала по джунглям, уже не в силах подняться на второй ярус. Преодолев три четверти пути, они остановились, чтобы перевести дух. До их чутких ушей доносился сквозь лес манящий шум моря. Эльтасмирии молчали, успокаивая мысли и подбирая слова, чтобы объяснить архонту увиденное. В этот момент Улианта почувствовала запах пота…

Человеческого пота…

Она резко развернулась и увидела прямо перед собой хромого кхатаза.

– Бойтесь Первого над Цветками! – Проговорил он голосом отшельника с поляны и рухнул замертво…

Некая сила выдернула колдуна с поляны в джунгли. Тьма ночи сомкнулась вокруг, и теперь Вельсиолл слышал лишь гул, доносящийся сверху. Обессиленный колдун готов был рухнуть на землю, но невидимый в ночи человек подхватил его, усадил на свою хрупкую, по сравнению с сокрытой в мышцах силой спину, и бесшумно понёс прочь.

Вельсиолл чувствовал носом колдуна благоухание леса острова Рокушима, но совершенно не слышал присущего ему ночного гвалта. Движение происходило в противоестественной для джунглей тишине, прерываемой лишь по-кошачьему тихим дыханием невидимого в кромешной тьме носильщика. Вдруг, ровно в тот момент, когда в джунглях вновь появился птичий гвалт, старик заговорил, впервые за всё время воспоминания:

– Обещанные гости близко. Я чувствую их корабль.

Тотчас носильщик сбавил ход и, к удивлению Вельсиолла, заговорил тонким девичьим голосом:

– Мы не успели?

В ответ колдун выдохнул:

– Нужна еще ночь, и Второй Цветок падёт. Всё будет готово к Первородному сну.

– Но они… Они уйдут в замок!

– Задержи их! Опереди Кироси!

– Но как?

– Выйди в море вместе с рыбаками. Попади на корабль!

– Я отвыкла от дня, отвыкла от солнца. Оно сожжёт меня.

– Надень мою шляпу. Я оставил её в доме.

В этот момент носильщик вышел из джунглей на узкую полоску пляжа, и в рассеянном свете луны Вельсиолл увидел её лицо.

Её, не его, зарубил Поющий меч Кироси ранним утром первого дня посольства Дома Весеннего Шторма.

Спутница эльтасмирийского лорда выглядела оторопелой и время от времени поглядывала в джунгли. Вернувшись с конями, Кироси понял, что именно она совершила вылазку к хижине отшельника, но каким-то чудом осталась в своем уме. Тем более это было удивительно для столь утончённой девушки. Два других морских гостя не выказывали признаков беспокойства. Второй спутник лорда безошибочно выбрал из трех десятков женщин деревни единственную молодую вдову и теперь мило обсуждал с ней силу ветра, дующего с юго-запада в начале сезона дождей. Мило, насколько это возможно для высокомерного эльтасмирия. Поющий меч отметил для себя опасность этого эльтасмирия – в его глазах скрывался опыт сражений, прикрытый искорками веселья и постоянного шутливого настроения. Лорд Вельсиолл же сторонился людей и в одиночестве стоял у берега моря.

Кироси решил, что Улианта скрыла от господина увиденное ей в джунглях. Однако рыбаки тайными жестами сообщили Поющему мечу, что она вернулась из леса с невозмутимым лицом, но с круглыми от увиденного ужаса глазами, и долго что-то рассказывала эльтасмирийскому лорду. Второй эльтасмирий, знаток морских ветров, тоже уходил в лес вместе с девушкой, но кхатазские мальчишки, прятавшиеся в куче опавшей листвы на кромке джунглей, показали, что они просто исчезли в тени первых деревьев леса. Их следы прервались, как будто они взлетели к верхушкам, не потревожив даже птиц.

Впрочем, скрытность вряд ли помогла бы морским гостям при столкновении с отшельником. Этот таинственный человек долгие годы помогал крестьянам и рыбакам мудрыми советами. Он научил крестьян делать из лечебного отвара камелии укрепляющий разум напиток – чай. Вдохновил рыбаков на возведение длинного пирса. Грамотный Кироси догадывался, что сам Второй Цветок – дух из легенды, покровитель тружеников на земле и море выбрал место для воплощения именно здесь, во владениях лорда Табиючи. Но несколько месяцев назад всё изменилось. Люди, шедшие к нему за помощью, или не возвращались вовсе, или приходили обратно с повреждённым рассудком.

Кироси доложил о происходящем лорду Табиючи. Через несколько дней из замка лорда прибыл босой старик в длинной холщовой рубахе. За ним, держась на расстоянии, плелась молодая девушка. Она устала так, словно впервые в жизни прошла такое большое расстояние, хотя производила впечатление и была одета как простая крестьянка. Внимательного Кироси насторожили и её пальцы, обожжённые маслом, как у уличных торговок жареной рыбой в единственном на острове крупном городе Року.

Старик предъявил письмо с печатью лорда. Господин Табиючи велел выделить колдуну и его ученице «хижину на кромке леса» и «миску рыбьего супа в тот час, когда рыбаки возвращаются с моря».

Поющий меч Кироси умел находить зёрна истины в скупом потоке слов и сразу понял, для чего нужен рыбий суп. Колдуна следовало оградить от любого влияния джунглей. И пища, дающая ему силы, должна была принадлежать иной – морской стихии.

«Я буду взирать на деревья» – одну лишь фразу сказал колдун. По ней Кироси, учившийся грамоте в столице острова, сразу разобрался, что лорд отправил в деревню не просто Зелёного колдуна, а мастера по наблюдению и оценке, в простонародье – колдуна Леса. Они были совершенно бесполезны в бою, но знали джунгли глубже любых следопытов. Кироси обрадовался прозорливости лорда Табиючи, ведь с деревьями вокруг поляны отшельника и вправду было что-то не так.

Охотники сообщили Поющему мечу о переменах в джунглях сразу после трагического известия о гибели лорда Року. С их слов выходило, что «деревья у поляны сжились с насекомыми». Удивлённый Кироси лично отправился к поляне, но… не дошёл. Навстречу ему попался рыбак, которого Поющий меч узнал только по одежде. Из оплывшей от десятков пчелиных укусов головы рыбака воин услышал загадочные слова, произнесённые на всеобщем языке, которого простолюдин не знал: «Первородный сон грядёт!». После этого рыбак рухнул замертво.

Кироси надеялся, что колдун посвятит всё своё время прочтению лесных следов и разгадке тайны изменившейся поляны отшельника. Но старик закрылся в хижине и не выходил из неё… в отличие от ученицы. Не смотря на слишком юный возраст и явную неприспособленность к лесу, она без страха уходила одна в ночные джунгли и возвращалась с рассветом. Дни же она проводила в тени хижины, гладя деревенских кошек, полюбивших её с первого дня то ли за нежность, то ли за половину тарелки рыбьего супа, отдаваемой им каждый вечер. Тем не менее, её поведение пугало рыбаков. Они заметили, что юных одногодков девушки, подходивших к ней познакомиться, начинали мучать странные сны. Они просыпались ночью с криками, теряли силы, как после болезни, и только выход в море рассеивал их хворь.