Сергей Уманов - Маленький бог

– Извините, можно у вас одолжить что-нибудь из инструмента? У меня был пожар и теперь голыми руками не получится привести все в порядок.

В глазке опять показался свет, послышались тихие удаляющиеся шаги и шепот. Дверь мне так и не открыли.

– Никого уже не волнуют чужие беды… – С этими словами медленно вышла старушка соседка. – У меня нет инструментов, но может найдется что-то полезное.

– Был бы Вам очень благодарен, если хотя бы нашелся мешок.

– Кажется, был. Крепкий такой, из хорошей льняной мешковины. Пойдем, я тебе его дам.

Мы зашли. Она открыла шкаф, стоявший в темном коридоре, пододвинула к себе рядом стоявший небольшой деревянный табурет, присела и стала копаться на нижней полке. Воздух в помещении был тяжелым и спертым. В тусклых лучах ненастного утра пробивающихся сквозь облака и прикрытые окна была видна парящая пыль. Это меня взволновало. Столько пыли я видел раньше лишь на самых грязных и неблагодарных работах, где несильно ценились чужие жизни. Те вещи, которые мне удалось увидеть в этой маленькой квартирке, лежали на своих местах, за исключением тех, которыми, видимо, она пользовалась. Такое впечатление у меня создалось, например, из-за аккуратно сложенных в шкафу вещей, пыль на полках которого была недвусмысленной, и одиноко стоявшей на кухонном столе кружки, возле которой бликовали еще свежие капли… Казалось, время здесь медленно угасает вместе с этой седоволосой миниатюрной и невзрачно одетой старушкой, которая уже еле передвигается и, тем не менее, которая единственная кто поддерживает огонек времени в этом месте.

– Вот же он. Всего один, но если использовать бережно, прослужит долго. – Старушка приподнялась и отдала мне мешок.

– Он очень мне поможет. Скажите, если я могу что-то сделать для Вас взамен. – Сказал я глядя на старушку соседку.

– Заходи хоть иногда рассказать, как идут твои дела, если не затруднит.

– Договорились. – Ответил я и едва заметно улыбнулся, продолжая смотреть ей в глаза. – Спасибо. До встречи.

Я вышел, замок за мной тихонько щелкнул.

Уже смеркалось. Я был усталым и грязным. Так много раз был наполнен мешок мной собственноручно и унесен прочь, что даже не верилось, что у меня столько всего было. Хотелось смыть с себя все остатки прошлого. Смыть с себя всю эту золу. И продолжить движение дальше. Я вошел в ванную комнату, в ней было еще темнее, чем в комнатах полных вечернего света. Электричество я даже не пытался проверять, подозревая о состоянии проводки после пожара. Не закрывая за собой дверь, а точнее то, что от нее осталось, я начал снимать с себя одежду и буквально бросать на веревку, тянущуюся от стенки до стенки почти под самым потолком. Вообще в ванной комнате ничего не пострадало кроме двери, ведь гореть там было нечему. Я встал под душ, оперся одной рукой о стену и, глядя в пол, включил воду посильнее… Мое тело мне казалось совершенным: молодым, стройным и с живыми рельефными мышцами. И от того становилось печальнее. Абсолютное одиночество грозило оставить его исключительно наедине со мной и лишь в моих воспоминаниях через года, когда будучи дряхлым стариком об этом даже будет нельзя заикнуться, дабы не выглядеть старым чудаком, рассказывающим небылицы, в которые уже кажется сам не веришь.

Через десять минут я уже стоял в дверях, намереваясь вернуться к Гюго. Как вдруг, проверяя по привычке свои карманы, нащупал во внутреннем кармане пиджака сложенную несколько раз двадцатку. Я достал и посмотрел на нее. Планы поменялись. И решение о том куда теперь идти будто само себя мгновенно приняло. Паршивое настроение нуждалось в исцелении через нагнетание его до пика, когда подобно извержению вулкана все вырвется наружу, причинит ужасную боль и потухнет, оставив пустоши, которые когда-нибудь еще возможно зацветут, став утешением спящего вулкана.

Часть II

Где-то на окраине города, среди пользующихся дурной славой трущоб Альберт рыщет по темным улочкам, которые освещаются исключительно тусклыми огоньками из окон, а в эту ночь еще и растущим месяцем, который то выглянет, то спрячется за быстро плывущими облаками мятежного неба. Внезапно он споткнулся и, падая, прильнул к стене, за дверью которой раздаются характерные для питейного заведения звуки: звон посуды, стук тяжелых ударов, споры и ругань, и наконец, утопающая в шумах музыка трех аккордов.

Я открыл дверь, желая убедиться, что нашел то, что искал. Едкий сигаретный дым сразу ударил мне в нос, сбил дыхание и защипал глаза. Тем не менее, я вошел туда. Пасовать перед трудностями никогда не было в моем стиле. Стараясь не привлекать к себе внимание разогретой алкогольными напитками толпы, быстро и уверенно, но осторожно пробирался к намеченной цели находившейся у стены противоположной входу. Это было самое освещенное место в этом помещении, ну, или мне так тогда казалось. Несмотря на это аккуратно расставленные на полках бутыли с желанными напитками хоть и привлекали внимание и были хорошо видны, но были довольно блеклыми и почти не блестели. Я подошел к барной стойке и практически тут же присел на только что удачно освободившийся для меня высокий табурет. Быстро окинув взглядом представленный ассортимент, устремил свой взгляд на бармена, стоявшего всего в метре слева от меня. Это был довольно крупный мужчина крепкого телосложения средних лет в красной клетчатой рубашке и с серьезным лицом, окаймленным примерно недельной щетиной черного цвета и такими же черными, но гораздо более длинными волосами на голове. Он поднял глаза, повернулся и посмотрел в мою сторону, на мгновение застыл и сразу же отвел взгляд обратно, уставившись на стеклянный стакан в своих руках, который, кажется, стал натирать еще усерднее.

– Бармен! – Окликнул я его.

– Чего желаете, сэр? – Произнес тот в ответ, взглянув на меня всего на секунду, и снова опустил глаза, после чего все же медленно подошел, не убирая из рук стакан.

– Чего-нибудь покрепче и побольше на твое усмотрение из того что можно позволить себе на двадцатку. Только не лей никакого дешевого пойла из под прилавка.

– Сейчас сделаю. – Одобрительно ответил бармен и закинул белое полотенце, которым протирал стакан, на свое плечо и продолжил придерживать его рукой, в то время как другой уже убирал под стойку стакан и доставал рюмку.

– Откуда у тебя этот ожог на правой руке? Выглядит болезненно. Тебе стоило бы обработать его и наложить повязку. – Не думая даже сдерживаться, что было для меня совсем нетипично, высказал свое мнение бармену, увидев его рану, хотя теперь мне тот совет кажется нелепым и даже вредным, особенно если помазать ожог чем-то не тем.

– Да пустяки. Издержки профессии. Слишком горячительным оказался напиток. – Отшутился бармен.