Елена Гурьянова - Хакер всея Руси

Ректор, не поднимаясь на кафедру, обернулся к залу, чтобы представить высокого гостя. Помощник незаметно подал сигнал включить монитор – на нем должен был появиться чрезвычайно выигрышный вид города: с высокого берега на ослепительную синь реки, с белоснежными домами-новостройками на другом берегу…

– Уважаемые участники конференции! – сказал ректор для начала по-русски.

Это единственное, что он успел сказать. Потому что «уважаемые участники конференции», которые умолкли было и вежливо повернулись к говорившему, неожиданно встрепенулись. Зал загудел. Через пару секунд в разных концах поднялись руки с мобильниками – сначала немного, но потом все больше и больше. Вскоре почти все гости вытащили телефоны и азартно снимали то, что на дисплее.

Ректор растерянно повернулся к губернатору – и онемел: губернатор тоже смотрел на экран, и лицо у него было совершенно белое, искаженное гримасой.

Не замечая, что от волнения перестал дышать, ректор испуганно повернулся к демонстрационному монитору, всмотрелся в изображение, – и свалился на пол в обмороке.

Никто в зале этого не заметил.

Подготовка к школе – вообще-то огромному событию в жизни каждого малыша – для Сережки прошла незамеченной. Родители начисто забыли, что ребенок должен начать учиться, и хлопотала об этом тетя Маша. Сердито ворча на непутевую соседку, она заставила Сережку принести из дома его свидетельство о рождении – он знал, что это свидетельство, два паспорта и документы на дом мама хранила в трехлитровой банке, запихнутой в темный угол на чердаке. Играя там совсем маленьким, Сережка однажды попробовал открыть полиэтиленовую крышку и разбил банку. Сначала он очень испугался – мама побьет. Но потом додумался попросить у тети Маши другую банку и запихнул все бумажки туда. Мама про это и не узнала.

Еще в июле тетя Маша измерила Сережку с ног до головы матерчатым метром. Записала все цифры. Заставила встать босыми ногами на старую газету и обвела ступни – было щекотно – фломастером. К сентябрю он уже обо всем этом забыл, но 30 августа тетя Маша торжественно позвала его к себе. Прибежав с огорода, где пытался вытащить сорняки, чтобы проверить, сколько будет работы в следующем году, Сережка еще на улице унюхал, что очень вкусно пахнет пирогами. В доме он с удивлением увидел разложенные на тети Машиной кровати ослепительно белую рубашку, потрясающе красивые серые брюки, серый пиджак и даже галстук! На полу сверкали глянцем черные башмаки. И – чудо из чудес – на стуле стоял очень красивый ранец с книжками.

– Это кому? – изумленно спросил Сережка и покрутил головой. Рядом никаких мальчишек больше не наблюдалось. – Это мне?!

– Тебе-тебе. Марш на кухню! – весело приказала тетя Маша. – Там корыто и два ведра горячей водой. Вымойся как следует. Полотенце, чистые трусы, майка и носки на табуретке.

Сидя в большом корыте и послушно надраивая себя мочалкой, Сережка в первый раз несколько взволновался, думая об учебе. Он бы охотно не пошел в школу – читать умеет, чего еще надо? Но тетя Маша и слушать его не желала.

– Ты должен учиться! – твердила она. – На пятерки учиться! Вырастешь, пойдешь в институт, станешь большим человеком…

В институт Сережка тоже не хотел. Но чтобы не огорчать тетю, так и быть, походит в школу. А там поглядим…

Майка и трусы оказались впору. Носки тоже – они вообще были, надо же, совершенно новые.

Когда чистый и еще с мокрой головой Сережка вошел в комнату, тетя Маша озабоченно посмотрела на его сильно отросшие за лето волосы:

– Постричь тебя надо. Ладно, сначала промеряем одежду. Надень-ка…

Все оказалось впору, хотя Сережке было несколько непривычно в таких длинных брюках и тем более в пиджаке. Тетя Маша заставила мальчишку много раз повернуться кругом, рассматривая его со всех сторон, и осталась очень довольна:

– Моя Лидочка молодец, всех друзей обошла. Видишь, какой хороший костюм нашла. А рубашка вообще почти не ношенная. Посмотри на себя в зеркало.

Сережа послушно подошел к висевшему между окнами зеркалу и с интересом посмотрел на свое необычное отражение: как какой-нибудь юный герой в кино. В костюме! В белой рубашке!! В галстуке!!!

– Это я завтра так пойду в школу? – обернулся он к тете Маше.

– Ну конечно… И с букетом цветов, – довольно улыбаясь, сказала она.

– Я у вас эту одежду буду хранить, – предусмотрительно заявил Сережа.

– Да пожалуйста. Только неудобно тебе будет, наверное, каждое утро забегать переодеваться…

– Зачем каждое утро? – удивился Сережа. – Я в школу в своей обычной одежде буду ходить. А такую красивую беречь надо, – рассудительно добавил он.

Тетя Маша как-то странно посмотрела на него, всхлипнула – и расплакалась. Сережка испуганно захлопал ресницами: он же ничего особенно не сказал!

Рыдая, тетя обняла мальчишку:

– Каждый день будешь в этой одежде в школу ходить…

Все еще всхлипывая, она легонько оттолкнула его от себя:

– Снимай свою красивую одежду. А вот эту надень, – она показала на стул, где лежал незамеченный Сережей спортивный костюм.

Когда мальчишка, сняв костюм и рубашку, начал стягивать носки, тетя Маша, опять всхлипнув, прикрикнула:

– Оставь! Вон тебе школьное приданое, видишь чемодан? Там много чего есть, потом посмотришь. Носков там достаточно…

Когда тетя Маша пошла на кухню за пирогами, Сережка еще раз оглядел себя в зеркале. Честно говоря, этот спортивный костюм был куда удобнее, чем та шикарная форма. Вот бы в нем пойти в школу! Но обнародовать столь крамольную идею мальчик не стал, опасаясь новых слез тети.

Когда они ели вкусные-превкусные пироги тети Маши, Сережка впервые заподозрил, что поход в школу – и вправду большой праздник.

Еле сдерживая себя, Сергей не захлопнул, а тихо прикрыл дверь квартиры. Теперь запереть – на этот ключ. И на этот. И на третий – пусть думают, что уходил не торопясь.

Бесшумно взлетел на девятый этаж, и оттуда услышал, как нажали на кнопку звонка его квартиры. «Вперед, ребята! Вы почти успели!» Он поднялся по короткой железной лесенке и осторожно открыл люк на крышу – со всегда аккуратно смазанными петлями. Предупрежден – значит, вооружен! Он со своего давнишнего и очень строго разговора с Никитой, а потом еще и с «Рыбаком» готовился к худшему. Помогла и привитая стрелялками привычка просчитывать все вперед. Сергей нырнул вверх, на крышу – к воздуху и свету…

Через пяток минут из крайнего подъезда вылез бомжеватого вида паренек, лохматый, грязный (пару раз ладонью по пыльной крыше – и по лицу), в потрепанной куртке (закатать рукава, один выше, другой ниже, засунуть одну полу за ремень брюк)… Бомж заглянул в урну, поводил над ней носом, брезгливо сплюнул – и побрел себе…