Эрика Легранж - Принцесса-следователь. Том 1

А я продолжала учиться, и те два года, что полагались дамам для получения нужных знаний, протекли быстрее, чем мы предполагали, жалуясь на жестокую судьбу в первый день нашего прибытия. На следующий год мы посмеивались над такими же измученными и несчастными девицами, которые плакались, что им приходится доверять свой туалет служанке, которая обслуживает сразу двух, а то и трех девочек. Поначалу это казалось кощунственным, даже некоторые матроны были возмущены, но суровые правила нашего «Института благородных девиц» предполагали ограничение прислуги (всех служанок бы просто не разместили в одном доме, да еще и на чердачном этаже). И я поначалу была такой же несчастной и брошенной девицей, но быстро свыклась с новыми условиями и даже получала от того некоторое удовольствие, поскольку мы меньше сидели в четырех стенах и больше осуществляли прогулок по свежему воздуху. Мадам Кьен постоянно утверждала, что воздух полезен для кожи и выгоняла нас на луга и полянки. Там мы устраивали пикники, сами выращивали цветы и читали поэзию. Наша преподавательница и наставница была романтичной и утонченной особой, а посему ее часто доводили до слез родовитые девицы, которые не переставали жаловаться то на духоту, то на холод. Но я никогда не высказывала нашей мадам Кьен, что она в чем-то не права, поскольку любила прогулки (признаюсь, моей мечтою были конные поездки, нам разрешали кататься на пони, а я все мечтала обуздать настоящего скакуна). Прогулки в саду мне понравились, да и пикники на природе тоже. Мою свиту составляла неотлучная маркиза Семеньяк и графиня Люфье, хотя у меня язык не поворачивается назвать этих девушек подругами. Просто они решили, что полезное знакомство с принцессой им не помешает. А потому я наблюдала их день ото дня и даже свыклась с подобной компанией.

Наша женская община гудела, как пчелиный улей, особенно когда на зимних каникулах устроили настоящий светский бал, который посещали молодые офицеры и ученики престижных заведений. Всех сыновей из благородных семейств надлежало чему-то обучать, так распорядился мой дядюшка – император Галлатийский. Вот они и обучались на такой же манер, как и мы. Основным экзаменом для всех был этикет и потому такие балы давали преимущественную пользу всем, особенно неусыпным учителям, которые внимательно смотрели, как их подопечные ведут себя в обществе, особенно во время танцев. Танцевать красиво – сложная наука, мы обучаемся ей с того момента, как начинаем твердо стоять на ножках. Девочкам и мальчикам четырех-пяти лет надлежит заиметь учителя по танцам, но даже такая муштра не всегда приносит пользу, поскольку светские мероприятия очень сложны, имеют полно подводных камней, которые мы постигаем в учебных заведениях. Для меня, как для принцессы, особенно показательными были такие вот выходы в свет. Матушка пожаловала на первый бал, чтобы лично взглянуть на свою доченьку, я старалась, как могла. Танцевала, пока пальцы не онемели в узких туфельках, а потом вела светскую беседу с каким-то там сыном посла о внешней политике нашего государства. А потом разговаривала на двух иностранных языках с принцами из соседних держав. К полуночи, я едва дошла до комнаты и упала в своем наряде на кровать, не имея сил ни подняться, ни позвать служанку. А потом еще три дня едва ходила и хромала от того, что каждое движение мне давалось с трудом. Летний бал был не таким масштабным, но я на него не попала вовсе – объелась земляники и прохворала. Матушка была недовольна тем, что ее дочь прогуляла важное мероприятие, а я была рада, что легко отделалась от длительных пыток (с этого дня мне открылась истина настоящей пансионерки, что я могу устроить свое обучение исключительно по собственному усмотрению).

Маркиза Семеньяк хотела посидеть со мной, но я уговорила ее пойти на торжественный прием, а потом мне все в подробностях пересказать. После бала, Кэмилла заявилась ко мне уставшая, но счастливая – под конец торжества ей сделали официальное предложение и вообще, в тот день она стала невестой какого-то там сына барона. Я ей пожелала всяческих благ, посмеиваясь над незадачливой наперсницей, а сама вскоре излечилась от противного недуга, воспользовавшись ценнейшими советами декана. Один из них гласил – если вы объелись незрелыми или порчеными фруктами, немедленно съешьте уголек, запивая его стаканом воды, собственно, так я и поступила. Полезные советы по ботанике сгодились в повседневной жизни.

После балов полагалось несколько дней отдыхать, а вот мне это время показалось удобным для повторения изученных дисциплин. Декан рад был проводить со мной больше времени, восполняя все отставания и пробелы личными беседами. Я была его любимицей и лучшей ученицей по целительству. Но не так хорошо мне давались другие дисциплины. К примеру, по теории этикета я едва не получила худшую оценку. Проучившись первое полугодие в «Институте для благородных леди», поняла, что мне до чертиков надоели открытые уроки по этикету. Я прошла боевой курс настоящей леди от А до Я, но при выпуске из сего славного заведения, моя преподавательница – мадам Буфало – выдала мне диплом со словами: «Очень хорошо, что вы стали выпускницей. Другой бы девице я обязательно сказала, что она бестолочь и никогда настоящей леди ей не стать, но вам такого сказать не могу, прощайте…»

Только наше прощание свершилось после того, как на следующую зиму, в последний год обучения, я буквально завалила бал, потеряла свою многострадальную досточку, сумела сбежать из Института на ярмарку и вообще, нарушила добрых шесть правил поведения настоящей леди. Матушка писала мне еженедельно, получая жалобные письма от преподавателей, грозилась забрать из заведения и выдать замуж. А я ей писала, что нечего меня пугать замужеством, поскольку я ведь могу натворить бед для всей империи, устраивая светские скандалы. Последний год был для меня тяжелым, но это на фоне того, что я на отлично тянула курс целительства и блестяще сдавала любые самостоятельные работы. Экзамены были только в радость, тогда как для других девиц становились настоящим испытанием. Наш декан верил в меня, даже, несмотря на жалобы мадам Буфало, и даже ректора – его старшего брата.

Последним экзаменом мне надлежало сдавать целительство, все остальные науки были более-менее пройдены и даже по этикету я вытянула посильный бал, но после того высказала своей преподавательнице все то, что нелицеприятно упоминать настоящей леди. Мадам Буфало скривилась, как перезревший овощ, и жестом указала мне на выход. Теперь же я шла уверенно, тогда, как моя свита, состоящая в этот раз из десяти самых блестящих девиц сего заведения, семенила позади. Мы были выпускницами, нам надлежало через несколько дней распрощаться с учебным заведением, а, потому, многие уже несколько устали сдавать экзамены, писать корреспонденцию родным и женихам. Да-да, не только маркизе Семеньяк посчастливилось обручиться, как-то накануне я вообще была поражена тем, что почти все девушки обручены (все, кроме одной, и этой одной девицей является ваша несравненная авторесса сего опуса – принцесса Франка Булонье). И ко дню святого Феодора Тарийского, который у нас во второе воскресенье сентября, выпускницы благородного заведения распрощаются со статусом незамужних девиц. Только об этом и разговаривали, будто на свете нет больше разумных тем, чем обсуждение приданного, женихов, их поместий и земель, и статусов их жен. Я же воздерживалась от любого вмешательства в их скучные беседы, у меня жениха не было, кто каков и по чем стоит, меня не интересовало.