Эрика Легранж - Принцесса-следователь. Том 1

– Ваше высочество, мне приятно было осознавать, что вы стали первой моей ученицей и не только на словах, но и на деле. Желаю вам всех благ в будущем и, пожалуйста, не бросайте начатое. Не знаю как, но я хочу, чтобы вы попытались пройти практику, это будет полезно, так вы столкнетесь с реальными задачами целителей и врачевателей.

– Благодарю вас, я бы с радостью прошла практику, правда пока не представляю, как это возможно. Вы же прекрасно понимаете, что принцессам негоже ходить по больницам.

– Понимаю и подумаю над этой задачей. Всего хорошего, встретимся на выпускном балу, – я постаралась как можно изящней присесть в реверансе, он же поклонился мне в ответ. В моей грамоте, выдаваемой пансионеркам, в графе «Целительство» значилось – Блестяще.

Уже в своей комнате я размышляла над тем, что преодолела страх и предубеждения и взяла крысу в руки. Правда потом их долго отмывала, но все же не свалилась в обморок, как сделала это Кэмилла и не паниковала, как ее наперсница – графиня Люфье. Я просто взяла и оживила крысу, противного помойного грызуна. Мне действительно следует подумать над тем, чтобы продолжить практику. И целую ночь мне снились больницы, больные и запах лекарственных трав. А я была одета в просто платье, белый передник и нарукавники, я ухаживала за больными, обмывала их и готовила лекарства. И самое главное, рука моя ни разу не дрогнула. Этот сон потом оставался в памяти до самого бала, когда мы уже паковали свои вещи, готовили наряды и украшения. Увы, на этот раз я вынуждена буду присутствовать на выпускном вечере. Правда матушка написала мне, что не сможет посетить свое чадо, у нее было какое-то очень важное собрание. Пьетра Булонье была всегда востребованной и занятой женщиной, к тому же она побывала на всех предыдущих балах и была мной откровенно разочарована. А в этот раз решила не приезжать. Если вы думаете, что великолепная Франка Булонье разочаровалась, то будете очень сильно удивлены. Наоборот, я была вправе делать то, что хочу и разговаривать не с теми, на кого укажет родительница, а кто мне интересен.

Все же, стоит в двух словах упомянуть о таков важном и памятном дне, как мой выпускной вечер в «Институте для благородных леди». Пока что тут обучаются только отпрыски знатнейших семейств, но может когда-то подобное будет доступно и другим девочкам. И может быть, особняк потихоньку обустроят и побольше прислуги наймут, потому что бедная Элен прислуживала сразу нам троим, а всем хотелось выглядеть прелестно. Матушка прислала мне великолепное платье из тончайшего шелка, оно разлеталось, как крылья бабочки. А по краям оно было расшито кружевом с нашим родовым гербом – Булонье. А еще мне Элен сделала высокую прическу, украсила ее десятком золотых заколок, и я была похожа на фарфоровую куколку, которая стояла под стеклом в рабочем кабинете матушки, пока я все же до нее не добралась и не разбила. Но до того, она радовала всем взор.

– Леди, вы выглядите просто великолепно, – произнесла служанка, но второй колокольчик ее отвлек, и я осталась в комнате одна, хлопая ресницами и раздумывая, что в жизни не являюсь таким вот образчиком элегантности и утонченности.

Дальше мы спустились в наш музыкальный класс, который теперь превратили в нарядную танцевальную комнату. Нас выпускалось одиннадцать пансионерок, но в зале могли присутствовать и другие ученицы, вместе со своими родными. К каждой из девушек кто-то да приехал, а мне матушка вот написала, что они с отцом не могут меня навестить. Получается, принцесса Булонье будет без сопровождающих. Пока что, подобная халатность со стороны моих родных не увязывалась в моем сознании. Учителя, кажется, тоже об этом не догадывались, иначе они бы что-то предприняли, но я ничего не говорила, и королева Пьетра не прислала ректору Гранжалье ни единой весточки. Подозреваю, что после нашей былой переписки она слегка обиделась и решила меня проучить. Я же пока не придавала этому значения, наблюдала за остальными и пришла к выводу, что порой наши родные очень навязчиво устраивают наши судьбы, не давая возможности общаться в свое удовольствие. Особенно, когда в зале появились молодые кавалеры. Сыновья и родственники знатных семейств имели возможность сегодня насладиться балом. И даже мои обрученные напарницы живо обсуждали рослого капитана – третьего сына маркиза Деборжерака, который подкручивал свои смольные усы. Кэмилла уже отошла после обморока и теперь глупо хихикала, прикрывшись веером, когда они с Амиль Люфье им тайно любовались. Хотя, как по мне, этот франт был сильно напомажен, его гладкие и блестящие волосы больше походили на лакированный парик, но девушки отмечали его достоинства: выразительность взгляда, открытый лоб и военную выправку.

Ко мне пришли засвидетельствовать почтение сын маркиза Гонри, и еще три его друга. Я всем улыбнулась, поклонилась и отвернулась, как-то не вязалась с ними светская беседа. Они не стали долго скучать и переключились на иностранную принцессу Кунни (эта девица взяла за правило незаметно следовать за мной, словно подглядывала и подслушивала). Как-то мы столкнулись в коридоре, и я прямо сказала ей держаться от меня подальше, она покраснела и сбежала к себе. Кэмилла не раз упоминала о том, что эта дуреха из обедневшего рода, который всяческими путями стремится вернуть былое величие. У нее не было такого нарядного платья: ее сари выглядело чересчур национальным и слегка поношенным, а еще она не могла позволить себе никаких украшений, кроме серебряных браслетов и коралловых бус. Но эта девица старалась изо всех сил произвести на молодых кавалеров приятное впечатление, болтала без умолку, глупо хихикала и почти не выдавала своего акцента. А я оставалась одиноким деревцем среди леса гостей, но это было до того времени, пока ко мне не подошел декан. Вот его я была рада увидеть, мосье Гранжалье надел свой парик, навострил усы и красиво приоделся. А еще он с прищуром на меня посматривал, верно, что-то уже задумал и улучил минутку со мной пересечься. Мы с ним чинно поклонились, но я не изображала из себя неискушенную и застенчивую пансионерку, смотрела на бывшего преподавателя открыто и доброжелательно

– Мадемуазель, у меня есть для вас кое-что полезное, – тихо молвил декан, опасаясь, чтобы нас не услышали, он не зря опасался. Всего в десяти шагах стоял его старший брат – наш ректор Пьер Гранжалье – и разговаривал с мадам Буфало, моей самой нелюбимой преподавательницей. Хотя многие были от нее в восторге, и многим она написала вензельные грамоты собственноручно, я же была лишена этой чести, хотя хитрый ректор специально для принцессы заказал красивую грамоту, выделяющуюся среди прочих.