Даниэль Клугер - Дело о вещих снах

Служитель пожал плечами, отвернулся от посетителей, что прошептал, кланяясь изваянию Убивающего-Взглядом-Калеба. По обе стороны от алтаря вдруг взметнулись и тотчас опали две огненные струи.

От неожиданности Ницан отступил на безопасное расстояние. Астаг осталась на месте: она была здесь не впервые, и ритуалы культа Нергала ее не пугали.

После этого служитель развернул сверток и долго рассматривал его содержимое. Вновь приблизившийся Ницан обратил внимание на то, что, склонившись над свечами и диском, служитель не прикасался ни к чему и даже спрятал руки за спину. Наконец, взглянул на вновь приблизившегося Ницана и отрицательно качнул головой.

– Нет, – сказал он. – Эти предметы не имеют отношения к Подземному Владыке. Похожи, да. Но ведь эти свечи сделаны из воска. А воск – это один из предметов, запрещенных служителям Нергала. Пчелы враждебны Подземному миру. Потому мы ничего не делаем из пчелиного воска и не употребляем в пищу пчелиный мед.

– Почему я не удивляюсь? – пробормотал Ницан. – Впрочем, это неважно. Спасибо. Скажите, известно ли вам божество, предстающее в образе… э-э… ну, некто, похожий на Баэль-Дина. Но с двумя мечами над головой.

Служитель задумался.

– С двумя мечами? – повторил он. – С двумя… – вдруг лицо его прояснилось. – Да, конечно, известно. Это одна из ипостасей Баэль-Дина, именуемая Высший Судья Праведный.

Ницан посмотрел на Астаг. Судя по удивленному лицу девушки, она тоже впервые слышала о таком божестве.

– Ага, – сказал сыщик. – Высший… Как вы сказали?

– Высший Судья Праведный, – повторил служитель Нергала. – Одна из ипостасей Баэль-Дина, одно из воплощений Небесного судьи.

– Интересно… – протянул Ницан. – А где находится его храм? Где служат Баэль-Дину в образе Высшего Судьи Праведного?

Служитель покачал головой и развел руками.

– Увы, – сказал он. – Я знаю об этом культе, но в Тель-Рефаиме он, по-моему, не имеет распространения. Знаете, в этом воплощении Баэль-Дин ближе тем преставлениям о богах, которые существуют в деревнях, в провинциальных городах. Там, где бог выглядит как бы ипостасью начальства: суровый каратель, в первую очередь. Представить себе, что боги милостивы – и это главное, а не…

– Даже повелители Подземного царства? – перебил его Ницан, смягчая бесцеремонность любезной улыбкой.

– Ну конечно! – служитель посмотрел на сыщика с живейшим изумлением. – Разве есть кто-либо, более милостивый к душам усопших, чем Его величество Нергал и Ее величество Эрешкигаль?

– Действительно… – Ницан покосился на три разинутые пасти Калеба. – Куда уж милосерднее… Значит, нет в Тель-Рефаиме. Спасибо.

Служитель поклонился и собрался было уйти, но сыщик поспешно напомнил:

– Еще одно. Сны.

– Ах да…

Собственно, это было главной причиной визита сыщика.

На этот раз им пришлось ждать достаточно долго. Ритуал распознания снов у разных школ различен. И ритуал школы храма Нергала изрядно отличался от того, с чем Ницан был знаком ранее. И сыщику, и его помощнице прежде пришлось пройти очищение – в специальном помещении, похожем на склеп. Их обдавало то жаром, то холодом, а мрачный голос в темноте читал заупокойную молитву. Впрочем, Ницан быстро уловил отличия очищающей молитвы от истинно заупокойной, и перестал тревожиться. Поначалу он испытывал не очень приятное чувство: чтение заупокойной молитвы над живым человеком запросто могло отправить их на тот свет. А в милосердие Эрешкигаль и Нергала сыщик, разумеется, верил (почему бы и нет?), но встречу с ними хотел оттянуть настолько, насколько это возможно.

Словом, процедуры подготовки к чтению снов имитировали те, которым подвергался свежий покойник при переходе в царство Эрешкигаль. Что, в общем-то, было вполне объяснимо: если сны приходят из Подземного мира, то приступать к ним следует, соприкоснувшись с границей миров.

Окружающая обстановка неуловимо менялась с каждым мгновеньем, так что Ницан спустя короткое время уже не мог с уверенностью сказать, где именно находится. Словно в Полях перехода – странном и страшном пространстве, отделяющем мир живых от царства мертвых.

Сыщик понимал, что все это – иллюзия, но держаться спокойно было трудновато.

Неожиданно все вокруг затянулось серой рябью, а затем рассыпалось, открыв прежнюю обстановку храма. Служитель покачал головой и огорченно пояснил:

– К сожалению, этих остатков очень мало, чтобы восстановить толкование. Кроме того, что-то в их природе сопротивляется восстановлению…

Ницан и Астаг переглянулись, потом девушка сказала служителю:

– Я думаю, что эти сновидения – искусственные.

Служитель обескуражено хмыкнул.

– Ты уверена? – спросил он.

– Уверена, – ответила Астаг. – Они очень искусно сделаны, но – фальшивы. Потому их остатки и не поддаются толкованию. Реальность разъедает их гораздо быстрее, чем подлинные сновидения.

– Да, действительно… – служитель был растерян. – Но ведь их толковали в нашем храме. Значит, мы не смогли отличить подделку от истинного дара Эрешкигаль… Это ужасно…

– Скажите, – сказал Ницан, – а копии истолкованных сновидений в вашем храме хранятся?

– Да, конечно! – спохватился служитель, тяжело переживавший неудачу собратьев. – Вы хотите их получить? Но…

– Прежде я хочу сделать пожертвование в храм, – заявил Ницан. – Надеюсь, это не запрещается?

– О, разумеется, не запрещается! – воскликнул служитель. – И даже напротив!

Спустя короткое время Ницан и Астаг вышли из храма Нергала.

Кошелек сыщика облегчился на три сотни старых шекелей, а Астаг несла перед собой нечто невидимое. Впрочем, присмотревшись, можно было рассмотреть магические нити, стягивавшие какое-то подобие прозрачного шара. Это и были копии истолкованных снов.

Ницану удалось убедить служителя в том, что хранение копий фальшивых снов унижают подземных богов. «Это же все равно, – сказал он веско, – что хранить в сейфе национального банка поддельные купюры». Сравнение очень впечатлило служителей храма Нергала, так что Ницан даже пожалел, что оно пришло ему в голову позже, чем он опустил деньги в храмовую копилку. Ведь теперь служители были уверены в том, что Ницан делает им большое одолжение, забирая подделки и тем самым отвращая от них гнев грозного владыки преисподней, верного супруга самой Царицы Эрешкигаль.

– Ну, что сделано, то сделано, – проворчал сыщик. – Я всегда страдаю от собственной щедрости.

Астаг непонимающе воззрилась на него. Ницан махнул рукой – мол, ничего, это я так, не обращай внимания.

Придя в контору юной волшебницы, сыщик еще раз испытал чувство сожаления. На этот раз причиной явилась не расточительная щедрость, а то, что он не прихватил с собой Умника. Все-таки, магическое поле в лавке Астаг было чрезвычайно сильным, и Ницан испытывал сильную сухость в горле, которую привык снимать обильным возлиянием. Либо пальмовой водкой, либо лагашской горькой. Ни того, ни другого у Астаг не оказалось. Даже пива девушка в конторе не держала.