Станислав Гагарин - Вторжение

— Кончайте с ним! — вновь приказал Президент.

Двойник главы государства обреченно ждал, стоя к ним спиной, терпеливо ждал, когда эти люди прекратят неопределенное его состояние.

Иосиф Виссарионович вздохнул.

Видимо, он хотел сказать нечто, но передумал и махнул рукой.

Привычные уже сочинителю молнии-стрелы сверкнули в весеннем воздухе и, едва долетев до монстра, превратили нейтринное существо в облачко светящейся эманации.

— Пойдемте, товарищи, в дом, — повеселевшим голосом предложил Президент. — Про пирожки слыхали? Заодно обсудим, какая вам нужна помощь, какой фактор задействовать, чтобы процесс пошел…

Он почтительно пропустил вождя вперед.

Уже в доме, приотстав от товарища Сталина, писатель склонился к уху Президента и шепотом спросил:

— Тогда, после площади… У Мадам Галинá… Вырезать ничего, надеюсь, не успели?

Хозяин дачи неопределенно хмыкнул.

— Спасибо товарищу Сталину. Вовремя пришел на помощь. На этот раз, к счастью, обошлось, — ответил, улыбнувшись, глава государства.

Незадолго до первой встречи с Президентом Станислав Гагарин приобрел в Голицынском книжном магазине две брошюры Николая Онуфриевича Лосского «Характер русского человека».

О его знаменитой книге «Основание интуитивизма» писатель только слыхал, знал о ее существовании косвенным образом, через работы иных философов. Поэтому он тут же ухватил с полки «Характер», унес в комнату Дома творчества и, забыв о романе «Вторжение», над которым заканчивал работу, готовясь перейти к последним главам с Президентом, весь день, это была суббота, перелистывал страницы, делая на полях заметки, выписывая целые абзацы.

«Говорят иногда, — писал Лосский, — что у русского народа — женственная природа. Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужествен. Но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женской мягкостью ».

Писал Лосский и про отсутствие у русских людей злопамятности, ссылался на слова английского корреспондента, наблюдавшего отношение солдат к пленным туркам во время войны 1877–1878 годов: «русская армия—армия Джентльменов».

А эти строки Станислав Гагарин попросту выписал, намереваясь использовать в «Дневнике Отечества» или еще в какой публицистике, в обвинительной речи против ломехузов и русофобов:

«Большевистская революция есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого. Поистине Россия есть страна неограниченных возможностей… К тому же русские люди, заметив какой-либо собственный недостаток и осудив его, начинают энергично бороться с ним и благодаря сильной воле, успешно преодолевают его».

Сочинитель вспомнил вдруг Лосского, его слова о незлобивости русского народа, когда над территорией Научного центра, в котором агенты Конструкторов Зла год назад наводили на писателя фантастические чары Метафора — машина полчаса назад была уничтожена им собственноручно, над логовом наукообразных ломехузов, прикрывавшихся вывеской заурядного исследовательского института, возникла вдруг эскадрилья боевых вертолетов.

О том, что сейчас произойдет, как исчезнет убежище Метафора с лица Подмосковья, Станислав Гагарин хорошо представлял. Он сжал левой рукой неостывший еще ствол автомата, висевшего на правом плече, и вздрогнул, когда зависшие в воздухе вертолеты выпустили из темных, невидимых в черноте ночи туловища смертоносных ракет.

Одновременно рванули снаряды, заложенные саперами десантников, которых выделил Президент для окончательного срыва операции «Вторжение».

Товарищ Сталин просил роту-другую, ему хотелось избежать утечки информации, обеспечить ограждение, предотвратить гибель случайных людей, оказавшихся в зоне боевых действий.

— Не мелочитесь, товарищ Сталин, — поморщился глава государства. — Я выделяю вам десантный полк. Действуйте по всей гамме!

Но когда главное здание института вдруг вздыбилось, словно чудовищный великан подбросил его рукою, затем раскололось и принялось разваливаться, дробясь под ударами ракет, утопая в клубах пламени и дыма, вместо чувства утоленного торжества, позабыв о возмездии, Станислав Гагарин испытал сожаление.

— Готовы простить? — насмешливо спросил Иосиф Виссарионович. — Странные вы, понимаешь, люди — русские… Никогда не мог постичь вас до конца, хотя целую жизнь пытался думать по-вашему и жить… Вас, письменник, ломехузы бы не пожалели.

— Не сомневаюсь, — спокойно отозвался писатель. — Сегодня вы могли наблюдать меня в деле. Разве я пощадил кого-либо?

— Не заметил, — просто сказал вождь.

— Но это в бою, в нем иное упоенье, другая ипостась, святая ярость, жажда мести. А сейчас… Мне начинает казаться, что мы совершили некую ошибку. Только вот не ухвачу пока — в чем заключается она.

Тем временем, к многогектарной площадке, приютившей пока еще не разрушенные строения исследовательского института, подходили новые эскадрильи вертолетов.

Удар наносился сокрушающий и хирургически точный.

Станислав Гагарин доподлинно знал, что десантный полк оцепил опасную зону диаметром в десять верст, и отсюда вывезены жители с их скарбом, коровами, овцами, кошками и дворовыми псами. Про упрямых хулиганистых коз тоже не забыли, равно как и про гусей-уток.

Операция была мгновенной и по возможности чистой. Ломехузы не успели сообразить что к чему, как штурмовой отряд с четырех сторон ворвался в институт и, не встречая особого сопротивления, добрался до Метафора, до тех машин, в которых, агенты Конструкторов Зла замещали личности соотечественников, изготавливали нейтринных монстров, копировавших землян.

Тех из них, которых десантники повстречали во время штурма, а было их десятка полтора — в охране и среди сотрудников — уничтожил товарищ Сталин.

С иными, в белковом обличье, но с замещенными личностями, схватившимися за оружие, пришлось поступить по законам военного времени как со смертельными врагами Отечества.

Со стороны десантников не было потерь, не считая раненного в плечо прапорщика, сломавшего руку сержанта да полдюжины боевых царапин, нанесенных бравым ратникам боевого генерала Грачева осколками разного свойства и пулями на излете.

Вооруженных ломехузов десантники в плен не брали.

На этот раз Станислав Гагарин решил не привлекать к стрельбе сотрудников «Отечества». У него и сейчас нашлись бы крепкие парни, особенно в киностудии и коммерческом отделе. Да и без каких-либо колебаний и сомнений не преминули бы они повоевать за Отечество, иного решения председатель от соратников не ждал. [2] Но как я жестоко ошибся, уже через полгода став жертвой безответственного путча, спланированного дьявольским сосудом Зла И. В. Федотовой и ее коммерсантами.