Майк Кэри - Порочный круг

— Несмотря на то, что в качестве агентов вы используете оборотней? Гвиллем, насколько обширно поле вашей деятельности? Какие задачи решает орден? Ну, мне просто любопытно.

Наклонившись, святой отец поднял с пола черный докторский саквояж, поставил на журнальный столик, раскрыл и принялся что-то искать. Вообще-то про саквояж я помнил все время, и, если честно, он меня немного беспокоил.

— Задачи у нас четкие и определенные, — отозвался Гвиллем. — Мы вступили в последний бой. Мы — застрельщики Божьи, отосланные в тылы врага, дабы оценить его возможности и подорвать силы, когда он решит их использовать.

— Кто же считается врагом?

— Посланники ада, конечно.

Из докторского саквояжа Гвиллем поочередно извлек одноразовый шприц для подкожных инъекций, блистерную упаковку с ампулами, наполненными неизвестным веществом соломенного цвета, бутылочку с прозрачной жидкостью и невскрытую упаковку ватных тампонов.

— Восстание мертвых явилось началом военных действий, — проговорил он, сверля меня абсолютно спокойными глазами фанатика. — Ад сражается с небесами во всех жизненных сферах, во всех уголках земного шара. Это было предсказано, и нас не застигли врасплох. Но в церкви есть люди, не желающие верить собственным глазам и ушам.

Гвиллем безрадостно улыбнулся, словно вспоминая конкретные разговоры, конкретные столкновения слов и характеров.

— Они забыли о своем пастырском долге, расслабились, насытившись комфортом и материальными благами, и уже не помнят, что мир всегда должен оставаться кузницей. Пастырь не просто сидит у Божьего огня, он в нем горит, очищается, перерождается. Похоже, Кастор, вы думаете, что цель нашей битвы не соответствует используемым средствам. Это не так. Мы боремся с демонами — командирами дьявольской армии — любым оружием, которое Бог вложил в наши руки. Если добрые католики восстают из мертвых не потому, что вступили в сговор с врагом, а потому, что изменились правила боя, мы от них не отвернемся. По с Цукером много выстрадали и обратили страдания себе во благо. Они мои самые надежные помощники.

Гвиллем пересчитал лежащие на столе предметы, тыча в них указательным пальцем, будто желал удостовериться, что приготовил все необходимое, затем удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне.

— Где Эбби Торрингтон? — спросил он.

— В хендонском полицейском морге.

Святой отец моргнул раз, второй, третий.

— Я имею в виду не оболочку, — проговорил он, и в его голосе мелькнуло раздражение, — а ее истинную сущность. Ее дух… Вы, как никто другой, должны это понимать.

Я, как никто другой? Спорное утверждение…

— Ее дух внутри медальона, золотого, в форме сердца. Отец Эбби сорвал его с шеи девочки вскоре после ее смерти. Думаю, в медальоне ее локон, за который и цепляется дух. Сейчас золотое сердечко у Фанке. Антон убил Денниса Писа в клубе «Золотое пламя» — это район Каслбар-хилл, знаете? — и забрал украшение.

— А где сейчас Фанке?

— Представления не имею. Гвиллем, если вы понимаете, что дух Эбби фактически и есть ее призрак, то как, ради всего святого, можете рассуждать о его уничтожении?

Он изумленно поднял брови.

— Разве не этим мы занимаемся? — спросил он. — Разве не такой властью наделил нас Господь?

— Мы? — Не знаю, почему я удивился: в конце концов, подобный вывод напрашивался, с учетом того, что именно Гвиллема орден Anathemata поставил во главе операции. — Вы изгоняющий нечисть?

Святой отец коротко кивнул.

— Собственно, таким образом я и понял, что Господь избрал меня борцом за Свое дело.

— Удивительно! — вырвалось у меня. — Я, например, таким образом понял, что никогда не буду работать на стройке. Что же вы используете, кусочек Честного и Животворящего Креста Господня?

Смерив меня задумчивым взглядом, Гвиллем опустил руку в нагрудный карман и достал маленькую книжку в черном кожаном переплете.

— Библию. Эту самую библию. Открываю ее и читаю вслух первый попавшийся на глаза псалом. Нетрудно догадаться, что слово Божье превращается в клетку для грешных душ. — Он спрятал библию в карман. — Говорю же, Кастор, я солдат. Если бы мог спасти девочку, непременно бы спас. Но я не могу и не позволю ее душе стать лазейкой, через которую на землю попадет один из влиятельнейших командиров ада. Сатанистский ритуал требовал принести в жертву и душу, и тело девочки; не обладая душой, его не завершить. Поэтому спрашиваю снова: где сейчас Фанке?

— Не имею ни малейшего представления, — повторил я, сказав почти правду. Я действительно не знал, где Фанке находился в тот момент, зато мог не без уверенности предположить, где он окажется в самое ближайшее время, но решил промолчать. Вероятно, Гвиллем имел больше шансов помешать Антону, чем я, но ценой души Эбби? Нет, ни в коем случае! Как после такого смотреть на себя в зеркало?

Гвиллем кивнул Саллису, который шагнул к моему стулу, спрятал пистолет в надетую под куртку кобуру и обеими руками схватил меня за волосы. Я пробовал сопротивляться, но стоя передо мной, он находился в куда более выгодном положении. Гвиллем неспешно откупорил бутылочку и смочил ее содержимым ватный тампон. В воздухе запахло каким-то сильным дезинфицирующим средством. Святой отец аккуратно обработал мне кожу у основания шеи и бросил использованный тампон на столик.

— Я рассказал все, что знаю! — огрызнулся я.

Бр-р, оказывается, говорить с запрокинутой далеко назад головой совсем непросто.

— Увидим, — коротко ответил Гвиллем, вскрыл блистерную упаковку, набрал лекарство и чуть надавил на поршень, выпустив маленький фонтанчик. — Держи его крепко, — велел он Саллису, наклонившись к саквояжу, так что я на секунду потерял его из виду. — Если попаду в сонную артерию, он скорее всего погибнет.

А вот это новость во всех отношениях неутешительная! Даже если выживу, Гвиллем накачает меня каким-то производным тиопентала в надежде услышать более полный и откровенный рассказ. Как же его остановить? Черт, в голове ни одной идеи!

Так, что мне известно о сыворотках правды? Лишь то, что почерпнул из дешевых шпионских романов, хотя почерпнул я фактически одно: сыворотки не работают. На деле они — самые обычные растормаживатели: перерезают тормозные тросы, заставляя нестись свободным ходом и болтать обо всем, что придет в голову.

После инъекции пропофола или пентотала люди не способны на сознательную ложь, а вот на бесконечный ассоциативный понос более чем способны. Именно поэтому наркотики правды исчезли даже из дешевых шпионских романов.

С другой стороны, разве хотелось мне делиться с Гвиллемом ассоциативными мыслями об Асмодее, Эбби, Джулиет или церкви святого Михаила? Нет, абсолютно не хотелось. Пожалуй, в подобной ситуации откровенничать не стоило.