Майк Кэри - Порочный круг

Поднявшийся ночью ветер отогнал грозовые облака прочь от Лондона, так что, когда я шел к станции Тернпайк-лейн, на улице было свежо, но солнечно, и головная боль немного отступила. Перемена погоды радовала еще по одной причине: из-за лопнувшего шва, дыры на левом плече и запекшейся на вороте крови моя шинель временно вышла из строя. Пришлось надеть единственный из оставшихся в гардеробе плащей, в котором имелось достаточно карманов для всех моих принадлежностей — рыжеватый тренч на пуговицах. В нем я чувствовал себя экспонатом выставки «Частный детектив вчера и сегодня».

В такой ранний час я не смог оформить проездной, так что пришлось купить билет в один конец. Они ведь зонные, а куда отправлюсь из Темзмида, я еще не знал. Возможно, в Паддингтон к Рози Крейц: все зависело от того, обнаружатся ли на «Коллективе» полезные мне зацепки.

По словам Бурбона, Деннис Пис когда-то был «гусем», что в переводе на нормальный язык обозначает изгоняющего нечисть, из-за особенностей работы решившего жить на воде, а не на суше. В определенный момент через «гусиную» стадию проходят все мои коллеги хотя бы для того, чтобы нормально выспаться: проточная вода останавливает призраков, и патологическая гиперчувствительность, без которой в нашей работе никак, временно притупляется. Однако, чтобы жить так долгое время, требуется особый склад характера — лично я в конце концов начинаю чувствовать себя упакованным в полиэтилен, на котором конденсируется мое дыхание.

«Коллектив» — этакий плавучий клуб на Темзе. Все изгоняющие нечисть наслышаны о нем, все хоть раз были его гостями, но для того, чтобы найти клуб, одного желания порой недостаточно. Также как «Золотое пламя», «Коллектив» можно сравнить с переходящим праздником. Если вдуматься, два заведения связывает еще одно звено, пусть даже весьма относительное и несущественное, из серии «сколько степеней отчуждения между вами и Кевином Бейконом?» [29] Кевин Бейкон — голливудский актер, имя которого использовалось в популярной в девяностые годы игре «Шесть шагов до Кевина Бейкона», в которой требовалось как можно быстрее установить связь между заданным актером и Кевином Бейконом за наименьшее число шагов: шагом считалось появление двух актеров в одном фильме Только вместо «Кевином Бейконом» читайте «Пекамом Штайнером».

Штайнер — одна из немногочисленных легенд тесного мирка, в котором вращаюсь я и мои коллеги. Он стал изгоняющим нечисть задолго до того, как наша профессия вошла в моду, то есть прежде, чем неожиданный всплеск активности потусторонних сил в последнюю декаду ушедшего тысячелетия сделал специалистов вроде меня востребованными. Сосредоточившись на спиритических услугах для богатых и знаменитых, Штайнер приобрел определенную славу (или как минимум известность), а вместе с ней чертову уйму денег. Если не изменяет память, здесь как-то замешана американская наследница, покойные мужья которой принесли ей немало горя, пока Штайнер не отправил их на суд Всевышнего. В благодарность она завещала ему значительную часть состояния. После смерти дамы дети от трех ее браков предъявили иски; тяжбы длились годами, но, насколько мне известно, ни один из них не смог использовать силу закона против Пекама. К тому времени у Штайнера уже имелись три изданных книги, контракт на съемки фильма по мотивам его биографии и контрольный пакет акций компании «Изыди™», выпускавшей оборудование и расходные материалы для изгнания нечисти. В сорок шесть он удалился на покой, богатый, как Крез.

К сожалению, вместе с тем Пекам был безумнее кэрролловского Болванщика. Вероятно, его психика всегда отличалась неустойчивостью, или, привыкший к хроническому стрессу нашей профессии, он не выдержал неожиданной разрядки, заполучив столько денег, что появилась возможность менять свою жизнь и окружающий мир так, как заблагорассудится. Посмотрите, что деньги сделали с Майклом Джексоном!

Однажды я с ним встречался (со Штайнером, конечно, а не с Джексоном), и жуткое впечатление не сгладилось до сих пор. К тому времени я прочел пару его книг и проникся уважением (хотя и не любовью) к холодному трезвому уму, который он в них демонстрировал. Однако когда дошло до разговора, стало казаться, что ум расплавился, а потом снова застыл в совершенно иной, атрофированной форме.

Случилось это на некоем странном мероприятии в одном из лондонских отелей, где проходила конференция на тему «Перспективы загробной жизни». Дженна-Джейн Малбридж, которая от практики перешла к научной теории и на заре моей творческой деятельности привила множество полезных навыков, достала мне бесплатный билет и настоятельно посоветовала прийти: шанс встретиться со Штайнером упускать ни в коем случае не следовало.

По оставшимся в памяти отрывкам разговора могу судить, что в ту пору Пекам уже начал превращаться в мрачного полуненормального отшельника, каким его многие помнят. О мертвых и живых он говорил так, словно они были армиями на поле битвы, а он сам — главнокомандующим вооруженных сил людей. Выглядел Штайнер соответственно: прямой, как сабля, несгибаемый, как камень, седые волосы стрижены по-военному коротко. Если Пекам — генерал, то мы, изгоняющие нечисть, — ударное войско, элитные коммандос, готовые отразить любое нападение врагов. «Врагов?» — неуверенно переспросил я, боясь, что не уловил глубинный смысл его слов. Зря боялся… «Мертвых, — пояснил Пекам, — и воскресших. Они хотят нас вытеснить и завладеть миром».

Даже в ту пору, когда я изгонял беспокойных духов без каких-либо сомнений и вопросов, общая ситуация представлялась мне несколько иначе. Кроме всего прочего, такие взгляды вели лишь в одном направлении — к двери с надписью «Безнадега». Малодушно пытаясь закончить разговор на более или менее приличной ноте, я спросил Штайнера, как можно вести войну, если каждый погибший с нашей стороны автоматически переходит на сторону противника.

«Что ты имеешь в виду?» — спросил он, хмурясь поверх бокала с шампанским, который сжимал с пугающей силой.

Я старался не ударить лицом в грязь, но, честно говоря, получалось не очень, потому что страшно хотелось поскорее сбежать. Огромное разочарование было сродни тому, что испытываешь, догадавшись, почему от Санта- Клауса пахнет «Джонни Уокером»: за красным плащом и фальшивой бородой скрывается папа.

«Только то, что мы все умрем, мистер Штайнер. Если мертвые так ненавидят живых, воевать им не нужно, достаточно просто подождать. В конце концов, всем уготована одна и та же участь, верно? Если жизнь — это армия, рано или поздно каждый станет дезертиром…»

Перехватив свирепый взгляд Пекама, я испуганно осекся. В безумных чистейшей голубизны глазах недвусмысленно читалось: находись мы в районе боевых действий, он пристрелил бы меня без суда и следствия за пособничество врагу. Увы, мы были на конференции и, не имея такой возможности, Штайнер лихорадочно искал ей равноценную замену.